83 / 734
157
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
158
да становятся неутомимее. Публика ничего
не знаетъ о ихъ пламенномъ усердш къ д'Ьлу
истреблешя писчей бумаги; но журналисты—
увы!—слишкомъ знаютъ
йто
и
дорого пла-
тятъ ва это анаше—платятъ деньгами за до-
•ставлеше къ нимъ на домъ этихъ страшныхъ
пакетовъ, платятъ временемъ, скукой и до
садой, прочитывая эти груды риемованнаго
вздору...
Теперь обратимся къ прозе по части изящ
ной словесности. Загоскинъ каждый годъ да-
ритъ публику новьтмъ романомъ; не знаемъ,
какимъ новымъ романомъ обрадуешь онъ ее
въ 1843 году, а въ 1842 году онъ утЪшилъ
ее <Кузьмой Петровичемъ Миротевымъ».
Собственно это не романъ, а повесть, до то
го местами растянутая, что изъ нея вытя
нулся романъ въ четырехъ частяхъ, т. е.
въ четырехъ маленькихъ книжкахъ, красиво
и разгонисто напечатанныхъ. Въ «Миро-
шевй» тЬ же достоинства и тй же недостатки,
какими отличались вей прежше романы За
госкина, т. е. съ одной стороны истинно
русское радуппе и хлебосольство, съ какимъ
почтенный авторъ угощаетъ читателя изде
лиями своей фантазш, добродушное восхи
щена созданными имъ характерами слугъ,
дядекъ и мамокъ, добродушная уверенность,
что добродйтельные люди въ его романе—
точно добродетельны, а злодеи—не шутя
злодеи; местами веселеиькш сцены въ за-
бавномъ роде, везде искреннее увлечете въ
пользу старивы и ея немножко дикихъ для
нынешняго времени понятай, гладкш, пло-
вучШ слогъ; съ другой стороны—бедность
содержания, отсутствш идеи, повтореше того,
что читатель знаетъ уже по прежнимъ ро-
манамъ автора. «Альфъ и Альдона» Куколь
ника обнаружили, было, болышя претензпг
на титло исторически-поэтическаго романа,
но историческая часть въ этомъ романе по
хожа на сказочную, а поэтическая—на са
мую скучную и вялую прозу. Одна изъ че
тырехъ частей «Альфа и Альдоны» больше
вейхъ четырехъ частей «Мирошева»; но «Ми-
рошевъ» былъ прочитанъ до конца всеми,
кто только решался его читать, а «Альфъ
и Альдона» испугалъ читателей на половине
же первой части и остался недочитаннымъ.
Но неутомимый Кунолъникъ этимъ не удо
вольствовался и тиснулъвъ «Библиотеке для
Чтешя» новый романъ свой «Дурочка Лу
иза». Этотъ романъ—близнецъ съ «Эвели
ной де - Вальероль»: тамъ пружиной вейхъ
дййствШ служитъ цыганъ Гойко, здесь—
жидъ Венке; тамъ множество лицъ, такъ по-
хожихъ одно на другое, что и отличить нель
зя—и здйсь тоже! разница въ томъ, что тамъ
скучно, а здесь скучнее, тамъ еще на что-
нибудь похоже, а здесь ни на что не похоже.
Героиня романа, дурочка Луиза, еще довольно
похожа на дурочку—умной ее действитель
но никто не назоветъ, но курфирстъ Фрид-
рихъ-Вильгельмъ изображенъ какимъ-то сен-
тиментальнымъ повереннымъ въ любовныхъ
тайнахъ своихъ прибдиженныхъ, всеобщимъ
сватомъ и отцомъ-посаженымъ, и только ми-
моходомъ силится авторъ выказать его ге-
роемъ и великимъ государемъ. Вообще сенти
ментальность, приторная, сладенькая, соста-
вляетъ главный характеръ этой безевязной,
пустой по содержант, натянутой въ изобра
жен^ характеровъ сказки. Теперь того толь
ко и ждемъ, что «Дурочка Луиза» появится
отдельной книжкой въ двухъ частяхъ; но
мы рады, что заблаговременно отделались
отъ нея.—Какими романами еще ознамено
вался 1842 годъ?—«Два Призрака», «Сердце
Женщины», «Человекъ съ выспшмъ взгля-
домъ», «Любовь Музыканта»; вновь издан
ные романы Калашникова: «Дочь Купца
Жолобова» и «Камчадалка», «Московская
Сказка о Чуде Поганомъ», «Козедъ Вуятов-
щикъ», «Грошовый Мертвецъ», «Гуакъ, ры
царская повесть», и пр., и пр. Все это едва
ли принадлежитъ къ какой-нибудь литера
туре, и еще менее къ той, которой харак
теръ определяли мы въ начале статьи... Что
делать? У каждаго дома бываетъ два двора—
передний и задшй; у каждой литературы две
стороны—лицевая и изнанка...
На повести 1842 годъ былъ счастливее,
чемъ на романы. Въ «Москвитянине» было
напечатано начало новой повести Гоголя
«Римъ», равно изумляющее своими до
стоинствами, и своими недостатками. Въ
«Современнике» была помещена уже извест
ная, но переделанная вновь повесть Гоголя
«Портрета», отличающаяся некоторыми пре
восходно концепированными и отделанными
подробностями, н неудачная въ пфломъ.—
Графъ Соллогубъ напечаталъ въ прошломъ
году только одну повесть «Медведь», которая
заставляешь искренно сожалеть, что ея даро
витый авторъ такъ мало пишета. «Медведь»
не есть что-нибудь необыкновенное и, можешь
быть, далеко уетупитъ въ достоинстве «Апте
карше», повести того же автора; но въ «Мед-
ведб» образованное и умное эстетическое чув
ство не можета не признать техъ характери-
стическихъ черта, которыми мы въ начале
этой статьи определили последтй перюдъ
русской литературы. Отличительный харак
теръ повестей графа Соллогуба состоитъ въ
чувстве достоверности, которое охватываешь
всего читателя, къ какому бы кругу обще
ства не принадлежалъ онъ, если только у
него есть хоть немного ума и эстетическаго
чувства: читая повесть графа Соллогуба,
каждый глубоко чувствуетъ, что изображае
мые въ ней характеры и событш возможны
и действительны, что они—верная картина