71 / 734
I. к т
К1Я СТАТЬИ.
134
13В
„Ахъ! какъ бы ееувидфть! она, в'Ьрно, носитъ
на” чел* отпечачокъ гейш; вТ.рно, только и
говорить о поэзш да о лйтератур'Ь, высказываетъ
мшЬшя свои въ род* импровизацш, уиотребляетъ
техничесше термины, носитъ сь собой каран-
дашъ и бумагу для заппсывашя счастливо-
мелькнувшихъ идей!..
„Бедная писательница Ьдетъ, въ невинности
души своей, обедать, не подозрЬвая, что ее при
глашали на показъ, какъ пляшущую обезьяну,
какъ зм1ш въ фланелевомъ од’Ьял'Ь; что взоры
женщинъ, всегда зорюе въ анализировк'Ь ка-
чествъ сестеръ своихъ, вооружились для встр-Ьчи
съ ней сотней умствевныхъ лорнетовъ, чтобъ
разобрать ее по волоску отъ чепчика до башмака;
что отъ нея ждутъ вдохновешя и книжныхъ р-Ь-
чей, поражающихъ мыслей, каеедральнаго голо
са, чего-то особеннаго въ поступи, въ поклон'Ь
и даже латинскихъ фразъ въ смАси съ еврей-
скимъ языкомъ,—потому что женщина-писатель
ница, по общепринятому мн'Ьнпо, не можетъ не
быть ученой и педанткой, а почему такъ? не
могу доложить!
„Боже мой, в’Ьдь какъ подумаешь, какъ мнопе
всю жизнь свою сочиняютъ и безпошлиино раз-
сЬваютъ по свгЬту небылицы,—и никому не взду
мается выдавать имъ патентовъ на ученость,
оттого только, что они сочиняютъ словесно! За
что жъ, чуть бедная писательница набросить
одну изъ вышереченныхъ небылицъ на бумагу,
вс* единогласно производить ее въ ученыя и
педантки!.. Скажите, отчего и за что такое не
прошенное таланто-почитате?
„И потомъ, она ни съ к’Ьмъ не можетъ сойтися.
Одни воображаютъ, что она тотчасъ схватитъ
ихъ слАпокТ) и такъ-таки живъемъ передастъ въ
журналъ. Другимъ в^чно мерещится на устахъ
ея сатанинская улыбка, въ глазахъ сатири
ческая наблюдательность, предательское шакш-
ство,—уже и тамъ, гдА, право, всякое штонство
было бъ ковшикомъ черпающими изъ воздуха
воду; все въ ней будто не такъ, какъ въ дру-
гихъ женщинахъ... да не знаю что, а истинно
что-то не такъ!
„Посудите же по этому бледному очерку ты
сячной доли того, что достается бедной писа-
телышцА, каково бродить ей по свЦту, быть
везд’Ь незваной гостьей, вечно ознакомливать-
ся Едва узнаютъ ее въ одиомъ м-ЬсгЬ, едва
привыкнуть вид-Ьтъ въ ней
женщину
б«въ
жесткаго прилагательнаго: писательница, едва
приголубятъ добрые люди,—какъ вдругъ нохвдъ,
перемена квартиръ—начинай снова знакомства
съ азбуки“.
Къ этому яркому очерку неудобствъ, со-
пряженныхъ на Руси съ звашемъ женщииы-
писательницы, даровитая Зенеида Р —ва мо
гла бы прибавить что-нибудь въ род% фнзю-
логическаго очерка посмертныхъ друзей и
журнальныхъ буфоновъ, пляшущнхъ и
кри
вляющихся на могил'Ь литературной знаме
нитости. Ведь бываетъ и это на бЬломъ св'Ь-
тЬ. оттого что шутамъ законъ не писанъ. Но
могила безмолвна и безответна...
Миръ праху твоему, благородное сердце,
безвременно разорванное силой собствеиныхъ
ощущенШ! Миръ праху твоему, необыкно
венная женщина, жертва богатыхъ даровъ
своей возвышенной натуры! Благодаримъ
тебя за краткую жизнь твою: не даромъ и
не втунЬ цвела она пышнымъ, благоухан-
нымъ цветомъ глубокихъ чувствъ и высокихъ
мыслей... Въ этомъ цветЬ—твоя душа, и не
будетъ ей смерти, и будетъ жива она для
всякаго, кто захочетъ насладиться ея аро-
матомъ...
Есть писатели, которые живуть отдельной
жизнью отъ своихъ творешй; есть писатели,
личность которыхъ тЬсно связана съ ихъ
произведентми. Читая первыхъ, услаждаешь
ся божественнымъ искусствомъ, не думая о
художнике; читая вторыхъ, услаждаешься
созерцатемъ прекрасной человеческой лич
ности. думаешь о ней, любишь ее и желаешь
знать ее самое и подробности ея жизни. Къ
этому второму разряду писателей принадле
жала наша даровитая Зенеида Р —ва.
Русская литература въ 1842 году,
Было время, когда журналы въ Европе
по преимуществу назывались «зрителями»;
теперь имя «обозрешй» (revTi.es,) осталось
за
ними
исключительно и значить то же са
мое, что у насъ, на Руси, слово «журналъ»,
а журналами называются тамъ газеты, Къ
этихъ названшхъ столько же основательно
сти и .толку, сколько у насъ неосновательно
сти и безтолковоети. Большая часть жур-
наловъ у насъ выходить одинъ разъ въ ме
сяцъ, тогда какъ иностранное слово «жур
налъ» совершенно равнозначительно рус
скому «дневники» или «ежедневники». Сло
во, «газета», оставшееся у насъ преимуще
ственно за тЬми перюдическими изданшми,
которыя за границею называются «журна
лами», не выражаетъ никакого смысла,
по
чему почти и оставлено въ Европе.
Еще
более основательности и глубокаго смысла
видно въ замененш слова «зритель» словомъ,
«обозреюе»; эта перемена какъ нельзя луч
ше характеризуетъ собой две эпохи:—одну,
когда люди только созерцали и смотрели на
жизнь, какъ на занимательный спектакль, и
другую, когда люди уже не довольствуются
только тймъ, что смотрятъ глазами, а хо-
ТЯТЪ
вместе съ темъ смотреть
и
умомъ.
Предшествовавшая эпоха была созерцатель-