659 / 734
5 4 3
С0ЧИНЕНШ В. Г. Б'ЬЛИНСКАГО.
5 4 4
говорить намъ, толпе, только о самомъ себе;
а мы, толпа, стоя на кол-Ьняхъ, съ разину
тыми ртами, должны внимать ему съ благо-
гов’Ьшемъ, считая себя счастливыми, если
ему вздумается ругнуть насъ хорошенько
энергическимъ стишкомъ.
Такое воззрите на поэта господствовало
у насъ въ эпоху такъ-называемаго роман
тизма блаженной памяти. И действительно,
тогда гешй могъ легко обходиться безъ вся-
кихъ наукъ, кромй азбуки, а въ генш по
пасть можно было всякому, у кого была
способность точить гладше стишки и было
довольно мелкаго самолюбш, чтобъ вообра
зить себя выше «презренной толпы», т. е.
всехъ людей, которые действительно что-
нибудь знаютъ, что-нибудь понимаютъ и въ
особенности чемъ-нибудь занимаются, что-ни
будь делаютъ...
Теперь не то: все кричать о необходи
мости знашя для поэта, объ идеяхъ, о на-
правленш, о сочувствш современной дей
ствительности. Явилась другая крайность:
люди безъ таланта поэзш стали делаться
поэтами, потому ли, что въ самомъ деле
что-нибудь узнали и поняли, или потому,
что захватили несколько чужихъ ходячихъ
мыслей и вообразили ихъ своими собствен
ными. Между этими весьма смешными край
ностями есть явленш, более или менее за-
сдуживающщ вниманш,—но опять-такй край
ности. Одни изъ нихъ думаютъ умъ выдать
за поэзш, друпе—обойтись безъ ума при
помощи небольшого дарованш къ поэзш...
И это естественно, потому что въ обеихъ
изъ этихъ крайностей есть истина, хотя и
нетъ ея ни въ одной отдельно взятой.
Безъ естественнаго, непосредственнаго та
ланта творчества невозможно быть поэтомъ.
Тутъ не помогутъ ни знашя, ни ученость,
ни умъ, ни характеръ, ни даже способность
глубоко чувствовать и понимать изящное.
Но и одного естественнаго таланта мало.
Можно еще обойтись безъ науки, какъ нау
ки; но невозможно не стоять по образова-
нш наравне съ своимъ векомъ, невозможно
‘ обойтись безъ живой, кровной симпатш съ
духомъ, направдешемъ, надеждами, радостями
и болезнями,—словомъ, со всемъ добромъ и
зломъ своей эпохи. Однако жъ и этимъ еще
не все оканчивается. Эта симпатш не вы
читывается изъ книгъ, не добывается въ
аудиторшхъ, не почерпается изъ критики и
библшграфш. Учете, мысль могутъ только
развить и укрепить ее, но не могутъ дать
ее тому, кто не родился съ нею. Въ поэте
все должно быть своего рода талантомъ (да-
ромъ природы),, все—даже направлен'е.
Не всякому быть гетемъ; и талантъ
ИмЬетъ право на общее внимаше и, если
хотите, удивлеше. Пусть онъ является не
съ своей собственной мыслью, но съ мыслью
генш, покорившаго его своему неотразимому
влшшй); зато пусть онъ возьметъ эту мысль
въ такой мере, въ какой доступна она его
силамъ, пусть помнитъ, что усилш не есть
сила, и потомъ пусть проведетъ эту мысль
черезъ всю свою личность, а не только че-
резъ свою голову. Тогда онъ не только—
талантъ, но еще и заслуживающей вниманш
талантъ. Безъ этого же онъ—просто та
лантъ, явлеше для м н о г и х ъ, можетъ быть,
блестящее, но для в с е х ъ безплодное и
пустое! Другими словами: талантъ поэта дол-
женъ быть тесно связанъ съ его натурой,
его личностью. Безъ этого онъ только спо
собность подражащя—не больше. Что нужды,
если поэтъ не переводить, не заимствуётъ,
никому явно и съ намерешемъ не подра-
жаетъ, даже никого не напоминаетъ? Пусть
у него нетъ ничего чужого; зато у него
ничего нетъ своего, а это значить 0= 0 ...
Жуковсшй—не оригинальный поэтъ, а пе-
реводчикъ; но вникнете въ его переводы, и
вы увидите, что такимъ переводчикомъ на
до было родиться. Жуковсшй переводилъ не
все даже и изъ любимыхъ своихъ поэтовъ,
но выбиралъ изъ нихъ только то, еочув-
ствш къ чему глубоко лежало въ его на
туре, какъ ея свойство, ея особенность...
Талантъ, не связанный съ натурой поэта,
какъ человека, какъ личность, есть талантъ
внепшй. Если въ немъ нбтъ никакого со-
чувствш съ идеями и духомъ времени, онъ
положительно пусть и ничтоженъ; но еще
жальче онъ, если вздумаеть почерпать это
сочувствщ изъ книгъ...
На так т мысли невольно навели насъ
две неболыпщ книжки, заглавш которыхъ
выставлены выше.
Давно уже внимаше наше останавливалось
на стихотворетяхъ Григорьева, помещав
шихся въ одномъ изъ петербургскихъ перш-
дическихъ издашй. Мы всегда читали ихъ
съ интересомъ, хотя ожидаше наше чаще
бывало обмануто, нежели удовлетворено. Не
смотря на то, книжка стихотворешй Гри
горьева более опечалила насъ, нежели пора
довала. Мы прочли не больше, чемъ съ при-
нуждешемъ—почти со скукой. Дело въ томъ,
что изъ нея мы окончательно убедились, что
онъ не поэтъ. Въ его стихотворетяхъ проры
ваются проблески поэзш, но поэзш ума,негодо-
ванш. Видишь вънихъ умъ и чувство, но не ви
дишь фантазш. творчества, даже стиха. Правда,,
местами стихъ его бываетъ силенъ и прекра-
сенъ, но тогда только, когда онъ одушевлень не*
годовашемъ, превращается въ бичъ сатиры,
касаясь некоторыхъ явлешй действительности
(какъ, напрнмеръ, въ разсказе «Олимшй Ра-
динъ», мимоходныя заметки о Москве, о
семейственности). Въ лиризме же его стиль