657 / 734
539
СОЧИНЕШЯ В. Г. БЬЛИНСКДГО.
540
чаще сменялись новыми, и тАмъ избавляли
бы русскую литературу отъ устарАлыхъ мнА-
шй, отсталыхъ понята и безсильныхъ, воз-
буждажнцихъ болезненное сострадаше, попы-
токъ играть важную роль въ чуждомъ имъ
М
1
рА новыхъ поколений...
Новая книга Полевого—
«Столете
России»
есть чисто беллетристическое произведете.
Оно написано случайно и на случай, какъ
признается самъ авторъ. Въ одинъ прекрас
ный день—нетъ, въ одинъ прекрасный ве-
черъ... но пусть самъ Полевой разскажетъ
вамъ это событе:
ОЬверная русская столица, освещенная свЪ-
томъ
невечерпющаго
лЪтняго вечера, кипЪла
жизнью, когда задумчиво остановился я передъ
изваявшмъ великаго
вожденачальника,
архи
стратига
дванадесятаго года
князя Михаила Ку-
тузова-Смоленскаго, и въ душ* моей мелькнула
мысль:
сто лгьтъ[
„Сто л-Ьтъ" я, думалъ я, смотря на извате рус-
скаго воеводы: „сто лЬтъ совершилось съ того
года, когда родился ты, мужъ великШ Сто лЪтъ,
въ которыя совершилъ ты свои подвиги (?!), и
уже тридцать два года, какъ почилъ ты среди
потухшихъ громовъ!“
Правду говорить иные, что ноэзш—врагъ
логики: по словамъ Полевого—«сто деть, въ
которыя совершилъ ты свои подвиги»—
можно подумать, что Кутузовъ началъ свои
подвиги съ перваго же дня своего рожденш,
т. е. съ 5-го сентября 1745 года... Но это
сказано такъ — для красоты слога... ДалАе,
тАмъ же слогомъ описывается, какъ Поле
вой стоялъ на колАняхъ подлА могилы вели
каго полководца и, облокотись на ея рАшетку,
плакалъ, думалъ и мечталъ...
Теперь посмотрите, что такое беллетристъ.
У ученаго подобная книга была бы пло-
домъ долговременнаго замысла, труда стро-
гаго, дАльнаго, серьезнаго, обдуманнаго. У
Полевого это было дАломъ минуты: лАтомъ
онъ гулялъ, а осенью вышла книга. Не поди
онъ гулять—и не было бы книги. ПослА
этого удивляйтесь, что падете яблока съ
дерева было причиной великой теорш Нью
тона о тяготАнш земли!.. Потомъ: кому бы
пришло въ голову писать иеторш Россш
по поводу столАтя, совершившагося со дня
рождешя Кутузова? Кутузовъ — спаситель
Россш, мужъ доблестный и велишй, — это
акшома; но все-таки важны и велики его
подвиги, а совсАмъ не день его рождешя,
который никакъ не могъ быть эпохой въ
иеторш Россш. Но беллетристу нуженъ толь
ко поводъ, случай, придирка къ составление
книги. Полевой придрался—и довольно. Но
ко дню рожденш Кутузова онъ придАладъ
родъ введенш, въ которомъ кратко обозрАлъ
иеторш Россш отъ пришествш въ Русь нор-
маняовъ до царствованш императрицы Анны
1оанновны, которое у него уже не просто
обозрАно, а разсказано, и съ котораго до
конца разсказъ становится все подробнее и
подробнее.
Разбирать книгу Полевого нАтъ надобно
сти: это чисто беллетристическое произве
дена, что-то похожее на компиляцш кстати
или по случаю. Пи въ фактахъ, ни въ воз-
зрАншхъ нАтъ ничего новаго, ничего такого,
что бъ не было много разъ говорено Кай-
дановымъ и подобными ему беллетристами
иеторш. Ученый (а не беллетристъ) не сталъ
бы писать такую книгу, если бъ видАлъ, что
онъ не умАетъ или не можетъ сказать въ
ней ничего новаго. Полевой не затруднился,
а какъ будто бы даже обрадовался такому
обстоятельству. И хорошо сдАлалъ! Отъ него,
какъ отъ беллетриста, никто и не будетъ
требовать ничего особеннаго, а между тАмъ
найдется много людей, которые въ его книгА
повторять, для памяти, читанное ими въ
другихъ книгахъ, а некоторые черезъ нее и
въ первый разъ узнаютъ то, чего прежде
не знали... Итакъ, для публики — новая
книга, для журналовъ—новая пожива, д л я
л и т е р а т у р ы —к а к ъ б у д т о новое дви
жете; чего же бодАе? Да здравствуетъ бел
летристика! А тамъ, глядишь, выйдетъ и
вторая часть «СтолАтя Россш». Что же бу
детъ въ ней?—Мечты.—Какъ? что такое?—
Мечты! По крайней мАрА вотъ какъ выра
зился самъ авторъ: «Нисколько мыслей бу
дущему, — мыслей, которыя могутъ назвать
мечтами». Это, вероятно, невольная дань про
шедшему со стороны автора. Некогда онъ
издалъ свои повести и разсказы подъ ва-
звашемъ «Мечты и Были»; это названю (а
особенно выраженная имъ мысль) такъ пон
равилось Полевому, что онъ решился возоб
новить его,—и въ первой части «СтолАтя
Росой» предлагаетъ публикА Б ы л и , а во
второй предлагаетъ ей то, что можно назвать
М е ч т а м и...
По поводу дАтскихъ книгъ.
Наконецъ, литература наша начинаетъ об
ращать внимаше на дАтей и заботиться о
доетавленш имъ читательской пищи, способ
ной развивать ихъ умъ и сердце. Странно,
что она хлопочетъ о дАтяхъ одинъ только
разъ въ году—отъ праздника Рождества до
праздника Пасхи, какъ будто въ убАжденш,
что умъ и сердце дАгей способны къ раз-
витю именно только въ это время. Иной
скептикъ, пожалуй, увидитъ тутъ чистую
спекуляцию со стороны русской литературы
или, лучше сказать, со стороны составителей,
переводчиковъ и издателей дАтскихъ книгъ,
—увидитъ ихъ нАжную заботливость больше