654 / 734
533
П.
Б И В Л I О Г Р А Ф I Я.
534
Несчастный Анакреонъ, счастливый Держа
винъ!..
И однако жъ Державинъ въ свое время
все-таки былъ велиюй поэтъ: чймъ бы онъ
былъ, еслибъ явился въ наше время? Время
много значитъ, но при таланте природномъ.
Тредьяковсгай и въ наше время былъ бы
плохимъ поэтомъ. Державинъ кропаетъ пло-
хш стихи, смиренно удивляется недостижи
мому генш Ломоносова и Хераскова, — и
вдругъ решается проложить себе особый
путь, и пишетъ «Фелииу»,—произведете до
того самобытное и оригинальное, исполнен
ное ума и поэтической грацш, что эстетики
сбились съ толку, не зная, къ какому роду
сочинешй отнести его. Для «Фелицы» Дер
жавину не было образновъ ни въ русской
и ни въ какой другой литературе. Какъ бы
онъ много выигралъ, если бъ никогда не
сходилъ съ <своего особаго пути»! Но на
одной струне не много наиграешь, а дру-
гихъ не было. Да и не такое тогда было
время, чтобъ поэтъ могъ всегда итти своей
дорогой, не забегая ва чужы: Державинъ,
этотъ колоссъ не только въ сравнены съ
какимъ-нибудь Херасковымъ, но и съ са-
мимъ Ломоносовым^ никогда не переста-
валъ смотреть на нихъ, какъ на высппе об
разцы.
И удивительно ли это, если Дмитршвъ,
поэтъ уже другого, несравненно, более обра-
зованнаго поколйнш, сказали о Херасков!;:
Пускай отъ зависти сердца въ зоилахъ но-
ютъ:
Хераскову они вреда не нанесутъ;
Владимиръ, 1оаннъ щитомъ его пикроютъ
И въ храмъ бевсмертья приведутъ.
Все это доказываетъ только, что поэзш
не является вдругъ готовой: поэзш нужно
время для развитая. Державинъ былъ только
первыми ея проблескомъ и провозвйстни-
комъ на Руси. Делаемое Полевыми разде
лены поэтовъ на истинныхъ и ложныхъ со
вершенно произвольно. Ложный поэтъ такое
же ложное выражеш'е, какъ и холодный
огонь, сухая вода. Одинъ поэтъ можетъ быть
выше, другой ниже, и такъ до безконечности;
но какъ бы ни малъ былъ поэтъ, онъ уже
не ложный поэтъ, если только онъ поэтъ.
И потому мы никэчъ не можемъ согласиться
съ Полевыми, чтобъ на Руси было два по
эта—Державинъ и Пугакинъ. Мы считаемъ
поэтами (само собой разумеется, истинными)
не только Крылова, Жуковскаго и Батюш
кова, но Хемницера, Фонвизина, Карамзина,
Дмитрова, Озерова, и думаемъ, что русская
поэзш послй Державина должна была пройти
чрезъ всехъ нихъ, чтобъ дойти до полнаго
своего развитая въ Пушкине. По-нашему,
Державинъ это—Пушкинъ, не перешеднпй
черезъ рядъ поименованныхъ нами поэтовъ
и черезъ поколены, которыхъ они были
выразителями; Пушкинъ — это Державинъ,
перешеднпй черезъ нпхъ. Разумеется, этого
сравнены, сделаннаго для пояснены нашей
мысли, нельзя принимать буквально, уже и
потому, что Пушкинъ и въ отношены къ
естественному таланту былъ выше, глубже
и многостороннее Державина: его талантъ
обнималъ и лирику, и эпопею, и драму, и
во всехъ странахъ мща былъ у себя дома.
Вспомните «Галуба», «Каменная Гостя»,
«Египетскш Ночи», «Меднаго Всадника»,
«Русалку», Сцену изъ Фауста», «Моцарта и
Сальери», «Пиръ во время чумы», опыты
восточной поэзш, аятологическш. стихотворе
ны,—какое разнообразы!..
Если у Державина нетъ ни одной пьесы,
которая была бы художественна, т. е. вполне
выдержана, т. е. во время и на месте за
ключена, окончательно отделана, чужда прс-
заическихъ выражений, прозаическихъ стп-
ховъ, охлаждающихъ чувство читателя, чужда
риторики, неточныхъ словъ и фразъ, всего
лишняго; если у него такъ много пьесъ на
половину хорошихъ, наполовину плохнхъ
и еще больше совершенно плохнхъ, — въ
этомъ, повторяемъ, виноватъ не онъ, а его
время; это происходило не отъ слабаго та
ланта, а отъ времени. На долю Державина
выпало неудобство быть начинающимъ и
явиться въ неблагопрштное для поэзш вре
мя: вотъ причина всехъ недостатковъ его
поэзш, тогда какъ все ея красоты принад
лежать одному ему и соетавляютъ его не
отъемлемую заслугу.
Но какъ бы то ни было, теперь его уже
не читаютъ; теперь его поэзш более пред
мета изучены, нежели наслаждены. И въ
этомъ отношенш онъ вполне поэтъ к л а с
с и ч е с к и немного есть писателей (и не
у однихъ насъ), изучены которыхъ можетъ
быть такъ поучительно для юношества. Та
ково свойство гены: его недостатки такъ же
поучительны, какъ и достоинства. Только для
изучены Державина одна эстетическая точка
воззрены никуда не годится; его должно
изучать и съ эстетической, и съ истори
ческой точки зрены.
Теперь спрашиваемъ всехъ благомысля-
щихъ людей: что въ нашемъ сужденш о
Державине, если бъ даже оно было и совер
шенно ошибочно и ложно,1чт5. въ немъ
оскорбительная для памяти Державина и
для чести русской литературы, какъ угодно
находить его нашему критику, Полевому?..