652 / 734
529
II.
В И Б Л I О Г Р А Ф I Я.
530
Но довольно: вспомнимъ русскую посло
вицу о л е ж а ч е м ъ , и оставпмъ Полевого
въ покое, чтобъ сказать нисколько словъ о
предмете гораздо поважнее —о самомъ Дер
жавипЬ.
Державипъ— истинно велпшй поэтъ, но въ
возможности, а не въ действительности. При
рода создала его гешемъ, но эпоха, въ ко
торую онъ жилъ, обр'Ьзала ему крылья: ви-
димъ. могуч1й взмахъ, видимъ смелые и
быстрые порывы въ небо; но ровнаго и спо-
койнаго паренш не видимъ: взлетптъ — и
опустится, упадетъ— и опять ринется вверхъ...
Если ужъ пошло на сравненш, Державинъ
—могучй дубъ, котораго вершина должна
бы уйти далеко въ небо, а широюя ветви
покрыть густой тенью необъятное простран
ство, но который никогда не могъ развить
ся до размЬровъ и до могучей красоты, на
значенной ему природой, потому что корни
его встретили каменистую почву, которая не
дала пмъ ни углубиться, ни найти для себя
достаточного питании Еакъ!— скажутъ— бле
стящее царствоваше Екатерины II было без-
плодной почвой для поэзш?.. Отвечаемъ:
царствоваше Екатерины П потому и было
велико и плодотворно для русской земли,
что оно первое приготовило почву для всехъ
благоуханныхъ и роскошныхъ цветовъ граж
данственности и общественности, следова
тельно, и поэзш; поэзш и не замедлила явить
ся въ благословенное царствоваше Але
ксандра I, на закате котораго она развер
нулась, въ лице Пушкина, пышнымъ цвё-
томъ. Все на свете начинается не съ сере
дины и не съ конца, а съ начала: истина
простая, но въ приложенш немногими по
нимаемая. Посредствомъ известнаго хими-
ческаго раствора до невероятной степени
можно ускорить выходъ изъ земли и развитае
некоторыхъ растешй; но для гражданствен
ности, общественности и поэзш нетъ такого
химическаго раствора. Екатерина II именно
темъ. и много сделала для внутренней жизни
Россш, что многое сделала, не торопясь ви
деть результаты своихъ начинашй. Она могла
способствовать началу, возникновенш рус
ской литературы, но русской литературы
создать не могла, хотя русская литература
и обязана своимъ быстрымъ развитаемъ тймъ
попеченшмъ, который великая монархиня
прилагала о ея возникновенш. Литература
и поэзш— растешя, который требуютъ, чтобъ
для нихъ была приготовлена почва, потомъ
положены въ нее зерна, и тогда они сперва
всходятъ стебелькомъ, потомъ опушаются
листомъ, потомъ долго растутъ прежде,- не
жели дадутъ цветъ и плодъ. Тутъ скачковъ
не можетъ быть.
И вотъ этотъ-то законъ постепенности и
последовательности въ развитая осудилъ Дер
жавина не достигнуть полного облацанш
огромными силами, данными ему природой.
Въ его время не было п не могло быть
истиннаго понятая о поэзш уже потому толь
ко, что не было въ обществе потребности къ
поэзш. О ней тогда знали только черезъ Ло
моносова, и то потому, что она обратила на
него внимаше и милости монарипи и изъ
низкаго звашя довела его до болыиихъ чи-
новъ. Если бъ въ то время за стихи не да
вали чиновъ, о стихахъ никто и знать не
хотйлъ бы... Сами поэты того времени по
нимали поэзш, какъ в о с п е в а н т а , въ
смысле в о с х в а л е н т а сильныхъ земли, и
поэзш была риторикой. Такъ понималъ ее и
Державинъ, съ чувствомъ смиренш удивляв-
ппйся паретю Ломоносова, Хераскова и даже
Петрова. Что дало Державину известность
и славу въ тогдашней Россш: его талантъ,
его гешй, его творенш? — Нисколько! На
него обратила внимаше Императрица, кото
рую «Фелица» его восхитила до слезъ; онъ
получилъ отъ Фелицы драгоценную таба
керку съ червонцами; онъ, бедный, ничтож
ный дворянинъ и чиновникъ, вскоре после
того былъ представленъ Императрице, ко
торая, проходя мимо него, остановилась,
пристально на него посмотрела и молча дала
ему поцеловать свою руку. Этого было до
статочно, чтобъ все и всё признали стихи
Державина за гешальнейшее произведете,
Коковы бы эти стихи ни были... Накая же
поэзш могла быть въ такомъ обществе, и
на что ему была поэзш? О Державине за
говорили дворъ, и гулъ этого говора более
или менее отозвался глухо тамъ и сямъ въ
среднемъ дворянстве и ученомъ классе. До
стоинство стиховъ Державина измеряли важ
ностью данныхъ ему награди, гешй меряли
чиномъ... Но разве, скажутъ нами, это Дер
жавину могло мешать быть гешемъ и писать
гешальные стихи: ведь его поэтомъ сделала
природа, а не общество?— Такъ; но въ томъ-
то и худо, что только природа участвовала
въ его художественномъ образовании, а то
гдашнее общество только убивало въ немъ
талантъ и мАшало ему развиваться. Поэтъ
столько же зависши отъ общества, сколько
п отъ природы: и какъ одно общество безъ
прпроды, такъ и природа безъ общества не
могутъ создать полнаго поэта. Державинъ
служитъ самыми блестящимъ и самыми ра
зительными доказательствомъ этой истины.
Полевой какъ будто, ставить Державину въ
вину, что въ немъ всю его жизнь чиновникъ
боролся съ поэтомъ, и что онъ, во чтб бы
ни стало, хотелъ быть деловыми человекомъ
и бросали поэзпо для приказныхъ бумаги.
Мы, напротивъ, нисколько не винимъ въ
этомъ Державина, потому что онъ не могъ
иначе чувствовать, мыслить и действовать,