643 / 734
511
С0ЧПНКНШ В. Г. БЬЛИНСКАГО.
512
же?—Путкинъ является полными реформа-
торомъ языка, увлекаетъ за собой Крыло
ва.—писателя, опередившего его целой чет
вертью века, увлекаетъ Жуковскаго. ВмгЬсгЬ
съ Пушкинымъ является Грибо1здовъ и со-
здаетъ языкъ русской стихотворной комедш,
какъ Крыловъ создалъ языкъ русской басни.
Самъ Путкинъ не стоялъ на одномъ м'Ьстб:
съ «Полтавы», вышедшей въ 1829 году,
началась для его поэтической деятельности
новая эпоха въ отношенш и къ творчеству,
и къ языку."Прозой онъ писалъ до того
времени мало, но и въ его прозапческихъ
отрывкахъ (особенно въ «Арапе Петра Ве
ли каго») видно уже начало совершенно но
вой русской прозы. И все это сделалось въ
какш-нибудь девяносто летъ, считая отъ
первой оды Ломоносова—«На взятое Хотина»,
написанной правильнымъ тоническимъ раз-
меромъ, навсегда утвердившимся въ рус
ской поэзш (1739), до «Полтавы» Пушкина
(1829)!.. Какая же' могла тутъ явиться грам
матика? Ведь грамматика есть абстракцш
языка, существующаго въ созданшхъ литера
туры, а литература изменялась съ каждымъ
годомъ? При такихъ условшхъ какую ни
напишите грамматику,—она успеете отстать
отъ языка литературы, пока вы будете пе
чатать ее.
Но почему же, спросятъ васъ, мы гово-
римъ все о языке литературы, а н е 'о язы
ке
народа? По самой простой причине: масса
народа отстала отъ образованнаго общества,
и языкъ ея сделался для общества слигакомъ
беднымъ, неудовлетворительнымъ: ведь не у
всякаго же достанетъ духа объясняться ма-
л е н ь к о - м у ж и ц к и м ъ слогомъ. Языкъ же
общества безпрестанно изменялся вместе съ
литературой.
Однако жъ и Пушкинымъ не кончилось
развитое русскаго языка, который и теперь
еще далеко отъ того, чтобъ установиться.
Особенно беденъ доселе разговорный, обще
ственный руссшй языкъ. Для поэзш, пре
имущественно высокой, еще нашими писа
телями до Пушкина (преимущественно Дер
жавиными, Жуковскими и Еатюшковымъ)
сделано было много, а Пушкинымъ довер
шено ихъ дело. И немудрено: руссшй языкъ
необыкновенно богатъ для выражешя явлешй
природы и, по своему близкому сродству съ
древне-церковнымъ славянскимъ языкомъ,
причастенъ гешю древнихъ классическихъ
языковъ, снособенъ къ передаче произве
дений древне-греческой и латинской поэзш.
Въ самомъ дйле, какое богатство для изо
бражен^ явлешй естественной действитель
ности заключается только въ глаголахъ рус-
скихъ, имеющихъ виды! «Плавать, плыть,
приплывать, приплыть, заплывать, отплы
вать, заплыть, переплыть, уплывать, уплыть,
наплывать, наплыть, подплывать, подплыть,
поплавать, поплыть, расплаваться, расплыть
ся, наплаваться, заплаваться»: это все одинъ
глаголъ для выражены двадцати оттенковъ
одного и того же дМствш!
Степь раздольная
Далеко вокругъ,
Широко лежилъ,
Ковылемъ травой,
Разстилается!
Ахъ, ты степь моя,
Степь привольная,
Широко ты, степь,
Пораскинулась,
Къ Морю Черному
Понадвинулась!
На какомъ другомъ языке передали бы
вы поэтическую прелесть этихъ выражешй
покойнаго Кольцова о степи: «разстилается,
пораскинулась, понадвинулась»?..
Да, благодаря уже самому свойству руе-
екаго языка, поэзш природы, поэзш чувствъ
и мыслей, не ознаменованных ь ни печатью
абстракщп, ни печатью общественности, на
всегда установилась у насъ Пушкинымъ, и
языкъ для нея вполне выработался,—такъ
что дальнейший прогреесъ для языка будетъ
уже не столько со стороны формы, сколько со-
стороны содержании Но такой прогреесъ
возможенъ не только для юнаго русскаго-
языка, еще далеко не во всехъ отношепшхъ
вышедшаго изъ пеленъ, но и для вполне
развивгаагося слишкомъ два вЬка назадъ
французскаго языка. Каждый вновь по-
являю
1
щйся велишй писатель открываете
въ своемъ родномъ языке новый сред
ства выражешя новой сферы созерцанш. Такъ,
напримёръ,. въ грамматическомъ отношенш
нетъ почти никакой разницы между языкомъ
Руссо и Жоржъ-Занда; .но зато какая разни
ца между тбмъ и другими языкомъ въ отно-
шенш къ ихъ содержант! Въ этомъ отно-
шенш, благодаря Лермонтову, руссшй языкъ
далеко подвинулся впередъ после Пушкина,
и такимъ образомъ онъ не перестанете по
двигаться впередъ до тйнъ гюръ, пока не
перестанутъ на Руси являться велите писа
теля.
Но зато, какъ еще беденъ руссшй языкъ
для выражешя иредметовъ науки, обще
ственности,—словомъ, всего отвлеченнаго,
всего цивилизованнаго, глубоко и тонко-
развитого, даже ежедневеыхъ житейскихъ
отношешй! И причина этой бедности заклю
чается, къ несчастью, не въ томи только,
что руссшй языкъ молодъ, неразвитъ.
необработанъ, но и eme п въ ио/гори-
ческомъ развитой русскаго народа. Какъ
богаты передъ нимъ въ этомъ отношенш
языки народовъ Западной Европы!—А по
чему?—Потому, что они образовались боль
шей частью изъ обломковъ ла ги аскаго,
че-