642 / 734
609
II.
Б И Б Л И О Г Р А Ф ! Я.
510
родны; а если и не будете поэтомъ—что жъ!
вы будете ч е л о в е к о м ъ , а это, право,
стбитъ всякаго поэта...
Грамматически разысканш.
В. А. Васильева.
1) О буквп. ё. 2) Ооъ образованы именъ умень-
шительныяъ рода мижескаго и женскаго. Спб.
1845.
Жоявлеше книжки Васильева очень порадо
вало насъ. Въ самомъ деле, давно бы уже пора
приняться намъ за разрабатывате русской
грамматики.—А то—ведь стыдно сказать!—
грамматика полагается у насъ въ основание
учешю общественному и частному,—а между
гЬмъ у насъ нЬтъ решительно ни одной
удовлетворительной грамматики! Ж какъ же
бы могла она явиться у насъ, когда теорш
языка русскаго почти не начата, и для грам
матики, какъ систематическаго свода зако-
новъ языка, не приготовлено никэкихъдан-
ныхъ? Оттого, если сличить две русскш
грамматики разныхъ составителей, напри-
мёръ, грамматику Греча съ грамматикой Во
стокова,—подумаешь, что каждый изъ нихъ
разсуждаетъ объ особенномъ языке, или что
оне отделены одна оть другой большими
промежуткомъ времени. Каждый питунцй
въ Россш руководствуется своей собствен
ной грамматикой; нововведеншмъ, этимоло
гическими, синтаксическими и ореографи-
ческимъ, нетъ числа и меры: веяшй моло-
децъ на свой обраэецъ! Ж между тймъ, не
смотря на вопли нГкоторыхъ старыхъ пи-
сакъ противъ этой грамматической анархш,
въ которой они видятъ злоупотребление и
чуть не разбой,—при настоящемъ положении
русскаго языка эта грамматическая анархш
неизбежна и необходима—даже полезна и
благотворна... Руссшй языки еще не устано
вился,— и дай Боги, чтобы они еще какъ
можно долее не установился, потому что
чемъ дольше будетъ они установляться,
теми лучше и богаче установится они. Есть
люди, которые верятъ, или только дЬлаютъ
видъ, что верятъ, будто Карамзиными рус
сшй языкъ совершенно утвердился и дальше
итак не можетъ: много благодарны за этотъ
.языки-скороспелку,- которому только безъ
году неделя, а они ужи и состарйлся! Какъ
одинъ изъ замечатедьнейшихъ моментовъ
развитая русскаго языка, мы принимаемъ
Карамэиношй языкъ съ любовью, уважетемъ,
благодарностью и даже, если хотите, съ уди-
влеваемъ; но намъ и даромъ не нужно Карам-
зинскаго языка, если въ немъ должно видеть
совершенно установивиийся языкъ руссшй...
Мы думаемъ, что если Крыловъ и обязанъ
Карамзину чистотой своего языка, то все
же языкъ Крылова во сто рази выше языка
Карамзина, по той простой причине, что
языкъ Крылова до пес p lu s u ltra языкъ
руссшй, тогда какъ языкъ Карамзина толь
ко въ «Жсторш Государства Росийскаго»
обнаружили стремлеше быть яяыкомъ рус
скими, а до тйхъ норъ обнаруживали стре-
млете только не быть славяно-латинско-
немецкичъ, или Ломоносовскими языкомъ
(чт5 и было со стороны Карамзина великой
заслугой). Ко сфера языка Крылова сама
по себе довольно ограничена, и потому не
въ ней руссшй языкъ моги достичь своего
установленш, и не на басне остановиться.
Ему надо было итти, и они потели впереди,
содействии Жуковскаго, Батюшкова, Гне-
дича, самого Карамзина, который въ своей
«Жсторш Государства РоссШскаго» говорили
совсемъ другой манерой, нежели прежде,—
правда, манерой еще более искусственной,
но зато и более полезной для успеха рус
скаго языка. Явился Яушкикъ—и руссшй
языкъ (брели новую силу, прелесть, гиб
кость, богатство, а главное—стали развязенъ,
естеотвененъ, стали вполне русскими язы
комъ. Жоэтому, слушая людей, которые на
ивно утверждаютъ, что Карамзинъ кончили,
таки сказать, воепиташе русскаго языка, и
совсемъ умалчиваютъ о ЖуткинЬ, какъ
будто бы въ деле языка они не заслужи-
ваетъ и упомштовенш,—невольно вспоми
наешь стихъ Крылова, обратившейся въ по
словицу:
Слона-то
я
и
не заметили!
Теперь посмотрите: Ломоносовъ установля
еть славяно-латинско-немецкую форму рус- •
скаго языка, всеми принятую безусловно;
но въ писателяхъ Екатерининскаго века
уже виденъ въ
ходе
языка значительный
успехи: Державина и Фонвизина, по отно
шение къ языку, уже никакъ нельзя сравни
вать съ Ломоносовыми. Карамзинъ, таки
сказать,' убиваетъ на-смерть языкъ Ломо
носова, съ одной стороны, представивъ образ
цы новой прозы, а съ другой—вмёсте съ
Дмитровыми—представивъ образцы стиха,
далеко въ отношенш къ языку (а не поэзш)
опередившаго стихъ Державина. Мало этого:
лишь только проза его сделалась образцовой
и начала развиваться далее содействии
Жуковскаго, какъ они сами отрекается отъ
нея и въ своей «Жсторш> силится создать
совсемъ другого рода прозу. О Крылове мы
говорили. Стихъ Жуковскаго и Батюшкова
неизмеримо далеко оставляетъ за собой
стихъ Дмитрова и Карамзина; Гнедичъ
создаетъ руссшй гекзаметръ и делаетъ рус
сшй языкъ способными для воспроизведе-
нш изящной древней речи эллинской. Ка
жется, много сделано? Трудно поверить,
чтобъ можно было итти дальше? Ж чтб