62 / 734
115
С0ЧИНЕН1Я В. Г. БЪЛИИСКАГО.
11
»
повГсти, въ которыхъ мужчины показаны
даже очень и очень посадочными людьми.
Бъ «Джелладединй» дЗ>до предоставлено даже
совс4мъ наоборотъ. Пламенный, мечтатель
ный, благородный татарсшй князь делается
жертвой своей безумной страсти къ пустой,
легкой женщине. Сочинительница говорить
отъ себя въ конце, что она встретила ге
роиню своей повести уже бабушкой и ста
рой сплетницей, лицемерной моралисткой.
Но не доверяйте въ этомъ случае искрен
ности сочинительницы: подле пустой жен
щины она въ своей картине искусно поме
стила интересную фигуру молодой татарки
Эмины, которая... но мы лучше напомнимъ
о ней читателямъ словами самого автора.
Описавши погребете ошибкой убитаго Джел-
лалединомъ Белоградова, сочинительница
продолжаетъ:
„Неподалеку оттуда, у взаморья, где между
грудами камней растутъ можжевельникъ и колю-
чШтернъ, валялось другое тело, не удостоенное
даже погребенья... Ужасны были черты покой
ника, въ которыхъ самая смерть не могла воз-
становить спокойствии на посин-Ьломъ лиц*, въ
полуоткрытыхъ глазахъ еще отражались страсти
и горе; одежда его была изорвана, грудь обна
жена и облита кровью, въ широкой ран* торчало
еще лезвте кинжала, пальцы замерли и окосте
нели, крепко сжимая рукоять...
„Напрасно Эмина молила татаръ и русскихъ
предать тело несчастнаго земле: магометане ви
дели въ немъ вероотступника и справедливое
ищ ете пророка; христиане отвергали, какъ пре
ступника и самоубШцу... Сердце, истерзанное за
живо людьми, осуждено было и по смерти на
истерзате хигцнымъ птицамъ. Одна верная по
друга не покинула его; безъ слезъ, безъ стона
она сидела у трупа на камне, сметала сухш
листья, падавппе ему на голову, и порой отго
няла ворона, который съ крикомъ опускался къ
своей добыче. Не скоро одинъ старый казакъ,
тронувшись положешемъ молодой девушки, вы-
рылъ на томъ же месте могилу и съ молитвой
опустилъ въ нее полуистлевшее тело. Девушку
отвели въ деревню, она убежала; ее заперли, она
избилась, порываясь на волю. Татары решили,
что ею овладелъ шайтанъ, который загрызъ ихъ
князя, и выпустили ее изъ деревни. Безумная
поселилась у взморья; ни осеншя бури, ни зим-
еш
метели не могли прогнать ея; днемъ и ночью
она стерегла могилу; иногда кордонные казаки,
проезжая мимо, бросали ей хлебъ и спешили
удалиться... долго белое покрывало веяло у
взморья и пугало суеверныхъ, наконецъ, и оно
исчезло. Девушку нашли лежащей ницъ на мо
гиле, пальцы ея врылись въ землю, даже ротъ
былъ иолонъ земли: видно, бедняжка въ припад
ке безумш хотела отнять у могилы ея достояше
—своего незабвеннаго, вечно милаго друга...“
И этотъ Джеллалединь при жизни своей
никогда не догадывался и не подозревала
что Эмина любить его со всЬмъ пыломъ вос
точной страсти, хотя это и не мудрено было
бы заметить ему,—и вместо Эмины привя
зался всей силой глубокаго, энергическаго
чувства къ пустой, легкомысленной дев
чонке... Знаете ли что?—намъ кажется, что
мы, назвавъ эту повесть исключетемъ изъ
общаго направления всйхъ повестей Зенеиды
Р—вой, должны взять назадъ наше слово.
Н'Ьтъ, это еще более злая сатира на муж-
чинъ, чЬмъ всЬ прочит повести...
Вотъ другое дЬло повесть—«Номерован
ная Ложа»; ея искренности можно поверить,
хотя въ ней мужчина предотавленъ очень и
очень порядочнымъ челов'Ькомъ въ его отно-
шеншхъ къ любимой имъ женщине. Но за
то эта повесть, съ такой счастливой раз
вязкой, ужъ черезчуръ сладенька, а потому
и недостойна имени своего автора. Счастли
вая развязка, какъ всякая ложь, часто пор
тить повесть...
Содержаше семи повестей, такъ, какъ оно
изложено нами, достаточно знакомить чита
теля съ паеосомъ поэзш Зенеиды Р—в,ой.
Теперь мы укажемъ на места, въ которыхъ
прямо и сознательно выговаривается заду
шевная мысль сочинительницы. Вотъ что го
ворить она въ конце повести «Джелла-
лединъ»:
„Отрадная мысль, что наши заботы, тревоги
пролетаютъ какъ гулъ въ безграничности пусты
ни, вздымая лишь нисколько песчинокъ, пробуж
дая только слабый отголосокъ эха, и оставляютъ
по себе едва заметное потрясете въ воздухе, ко
торое, разбегаясь въ невидимыхъ кругахъ, все
слабее, чемъ далее отъ точки удалешя, исче-
заетъ подобно самому звуку въ пространстве.
Но грустно думать, что въ этой бедной связке
дней, называемыхъ жизнью, такъ маломгнове-
шй, достойныхъ названш жизни! Грустно видеть,
какъ часто души чистыя, возвышенныя, пре-
красныя сродняются съ душами слабыми, мелоч
ными, созданными только для матершльнаго
прозябанья въ болотахъ земныхъ. Опутанная
нерасторгаемыми узами своихъ собственныхъ
чувствъ, сильная не можетъ покинуть своей ни
чтожной подруги, она порывается съ ней къ под.
небесыо, хочетъ унееть ее въ свою родину, ото
греть ее лучами любви своей, облить ее своимъ
блаженствомъ... Напрасно! душа слабая не окры
лится, не взлетитъ изъ холодныхъ долинъ въ
страны заоблачныя, порой, намигъ восторжен
ная любовью прекрасной подруги своей, она
стремится взоромъ къ небесамъ, но ее пугаютъ и
блескъ солнца, и стрелы молнш; она страшится
доли сына Дедалова и, притягивая къ себе свою
невинную добычу, медленно губитъ ее или без
жалостно разрываетъ узы, связывающш ее съ
нею, не помышляя о томъ, что узы тЬ срослись съ
жизнью ея подруги, составлены изъ фибровъ
сердца ея, и что, расторгая ихъ насильственной
рукой, она убиваетъ ея существоваше!.. Вотъ
почти обыкновенная доля душъ, которыхъ люди
называютъ возвышенными, прекрасными, и кото-
рымъ Провидеше,давая все способности, всю си
лу постигать, чувствовать и ценить счастье жи
зни, отказываетъ только... въ самомъ счастьи!..“
И роль чиетыхъ. возвышенныхъ и пре-
нрасныхъ душъ, по мн1шш сочинительницы,
выпала преимущественно на долю женщине,
тогда какъ роль души слабой досталась ис
ключительно мужчинамъ. Хотите ли доказа-