606 / 734
437
КР7ИТИЧЕСК1Я СТАТЬИ.
438
заться отъ ихъ взгляда на предметы,— и
у нихъ нЕтъ больше и таланта; тогда какъ
талантъ ноута-художннка всегда съ нимъ,
пока вокругъ него движется жизнь, к а к а я
б ы о н а ни был а .
Чтд составляетъ задушевную мысль Ис
кандера, которая служить ему источни-
комъ его вдохновенш, возвышаетъ его
иногда въ вЕрномъ изображеши явлешй
общественной жизни почти до художествен
ности?— Мысль о достоинств!; человЕче-
скомъ, которое унижается предразсудками,
невЕжествоми, и унижается то несправед
ливостью человека къ своему ближнему,
то собственнымъ добровольными искаже-
шемъ самого себя. Герой всЕхъ романовъ
и повестей Искандера, сколько бы ни на
писали они ихи, всегда были и будети
одинп и тоти же;: это— человЕкъ, ноня/пе
общее, родовое, во всей обширности этого
слова, во всей святости его значенщ. Ис-
кандеръ—по преимуществу поэтп г у м а н
н о с т и . Поэтому ви его романЕ бездна
лицп, большей частью мастерски очерчен-
ныхи, но нЕтъ героя, нЕтъ героини. Ви
первой части, заинтересовави наси четой
Негровыхп, они выводить нами героями
романа Круциферскаго и Любоньку. Ви
эпизодЕ, записанноми для связи обЕихи ча
стей, героеми является Вельтови; но мать
Бельтова и его гувернери-женеведи едва
ли не больше, нежели они сами, инте-
ресуютн собой читателя. Во второй части
героями являются Вельтови и Еруцифер-
ская, и ви ней только раскрывается
впол
не
основная мысль романа, являющаяся
сначала таки загадочной ви его названш
«Кто виноватн?». Но мы должны признаться,
что эта-то мысль всего менЕе и интере-
суети наси ви романЕ, таки же, каки
Вельтови, герой романа, кажется нами са
мыми неудачными лицомъ во всеми ро
манЕ. Когда Круциферсшй сдЕлался же-
нихоми Любоньки, доктори Круиови ска
зали ему: «не пара тебЕ эта невЕста, ужи
чтб хочешь,— эти глаза, этоти цвЕтн лица,
Доти трепети, который иногда пробЕ-
гаетъ по ея лицу,— о н а т и г р е н о к ъ , ко
торый еще не з н а е т и с в о е й с илы , а ты,
да чтб ты? ты— невЕста; ты братецн, нЕм-
ка; ты будешь жена— ну, годно ли это?»
Въ этихи словахи лежитъ завязка романа,
который, по намЕрешю автора, долженъ
были только начаться свадьбой вмЕсто
того, чтобы кончиться ею. Автори, позна
комивши наси си Бельтовыми, ведети наси
ви мирное убЕжище молодой четы, уже
четыре года наслаждающейся тихими се
мейными счастьеми;— но, помня мрачное
предсказаше оракула въ лицЕ скентиче-
сваго доктора, читатель невольно ждети,
что въ самой картинЕ семейнаго счастья
Круциферскихъ автори нокажетъ ему за
родыши и начало будущихъ бЕдъ. Еруци-
ферсшй дЕйствительно не женился, а вы-
шелъ замужъ. Его жена была слишкомъ
выше его, слЕдовательно, слишкомъ не но
немъ. Естественно, что они были вполнЕ
счастливь ею; но не естественно, чтобъ
она была спокойно счастлива, не видЕла
тревожныхъ снови, не задумывалась на
яву. Она могла уважать и даже любить
своего мужа, какъ существо младенчески
чистое и благородное, которое сверхъ то
го вырвало ее изъ аду родительскаго до
ма; но такая ли любовь могла удовлетво
рить такую женщину, наполнить тЕ по
требности, тЕ стремления ея натуры, ко
торый тЕмъ мучительнЕе, чЕмъ неопредЕ-
леннЕе и безсознательнЕе? Знакомство съ
Бельтовыми, скоро превратившееся въ лю
бовь, должно было только открыть ей
глаза на ея положена, пробудивъ въ ней
сознавш того, что она не могла быть счаст
лива съ такими чедовЕкомъ, какъ Еруци-
ферсгай. Но этого автори не сдЕлалъ.
Мысль была прекрасная, исполненная
глубокаго трагическаго звачешя. Она-то
и увлекла большинство читателей и номЕ-
шала ими замЕтить, что вся исторш тра
гической любви Бельтова и Круциферской
разсказана умно, очень умно, даже ловко,
то зато ужи нисколько не художественно.
Тутъ мастерской разсказъ, но нЕтъ и слЕда
живой поэтической картины. Мысль спасла
и вынесла автора: умомъ они вЕрно по
няли положенье своихъ героевъ, но пере
дали его только какъ умный человЕкъ, хо
рошо
ПОНЯВШ1Й
дЕло, но не какъ поэтъ.
Таки иногда даровитый актеръ, взявппйея
за роль, которая вовсе не въ его сред-
ствахъ и талантЕ, все-таки не портить ее,
но умно и Ловко выполняетъ ее, вмЕсто
того чтобы сыграть. Мысль роли не поте
ряна, а трагичесшй смысли пьесы допол-
няетъ недостатокъ въ выполненш главной
роли,— и зритель не вдругъ догадывается,
что они были только увлеченъ, а совсЕмъ
не удовлетворенъ.
Это доказывается между прочими и тЕмъ,
что во второй части романа характеръ
Бельтова произвольно измЕненъ авторомъ.
Сперва это были человЕкъ, жаждавпнй
полезной дЕятельности и ни въ чемъ не
находивпий ея, по причинЕ ложнаго вое-
питанш, которое дали ему благородный
женевешй мечтатель. Вельтови знали мно
гое и обо всеми имЕлъ общш понятш, но
совершенно не знали той общественной
ереды, въ которой одной моги бы дЕйство-
вать съ пользой. Все это не только ска
зано, но и показано авторомъ мастерски.