591 / 734
00ЧИНЕН1Я В. Г. БЪЛИНГйАГО.
408
быстро прюбр'Ьталъ въ общественномъ мнЬ-
híh
.
Въ самомъ
деле,
какъ ни ново было
въ свое время направлен« Карамзина,—
оно оправдывалось образцами французской
литературы. Какъ ни странно поразили
веЪхъ баллады Жуковскаго съ ихъ мрач
ными колоритомъ, съ ихъ кладбищами и
мертвецами, — но за нихъ были имена ко-
риееевъ немецкой литературы. Сами Пуш-
тсинъ, съ одной стороны, быдъ подготовленъ
предшествовавшими ему поэтами, и первые
опыты его носили на себе легше следы ихъ
влшшя, а съ другой стороны, его нововве-
денш оправдывались общими движешемъ во
всйхъ литературахъ Европы и влшшемъ
Байрона—авторитета огромнаго. Но Гоголю
не было образца, не было лредшественни-
ковъ ни въ русской, ии въ иноетранныхъ
лптературахъ. Все теорш, всЬ предан« ли
тературный были противъ него, потому что
онъ былъ противъ нихъ. Чтобы понять его,
надо было вовсе выкинуть ихъ изъ головы,
забыть о ихъ существоваши, — а это для
многихъ значило бы переродиться, умереть
и вновь воскреснуть. Чтобы яснее сдЬлать
нашу мысль, посмотрнмъ, въ какихъ отно-
теш яхъ находится Гоголь къ другими
русскими поэтами. Конечно, и въ тЬхъ со-
чинешяхъ Пушкина, который представля-
ютъ чузкдыя русскому
Mipy
картины, безъ
всякаго сомшйшя есть элементы руссше,
но кто укажетъ ихъ? Какъ доказать, что,
напримйръ, поэмы: «Моцартъ и Сальери»,
«Каменный Гость», «Скупой рыцарь», «Га-
лубъ» могли быть написаны только рус
скими поэтомъ, и что ихъ не моги бы
написать поэтъ другой нацш? То же можно
•сказать и о Лермонтовы ВсЬ сочиненш Го
голя посвящены исключительно изображе
нию
Mipa
русской жизни, и у него нГтъ
соперниковъ въ искусстве воспроизводить
ее во всей ея истинности. Онъ ничего не
емягчаетъ, не украшаетъ, всдйдствш любви
къ идеалами, или какихъ-нибудь заранее
принятыхъ идей, или привычныхъ пристра
щай, какъ, напримйръ, Пушкинъ въ «Оне
гингЬ» идеализировали помещицшй бытъ.
Конечно, преобладают^ характеръ его со-
чинешй—отрицате; всякое отрицате, чтобъ
быть живыми и поэтическими, должно дЬ-
латься во имя идеала, — и этотъ идеалъ
у Гоголя такъ же не свой, т. е. не ту
земный, какъ и у всЬхъ другихъ русскихъ
ноэтовъ, потому что наша общественная
жизнь еще не сложилась и не установи
лась, чтобы- могла дать литературе этотъ
идеалъ. Но нельзя же не согласиться съ тЬыъ,
что по поводу сочинешй Гоголя уже нвкакъ
невозможно предложить вопроса: какъ до
казать, что они могли быть написаны толь
ко русскими, поэтомъ, и что ихъ не моги
407
бы написать поэтъ другой нацш? Изобра
жать русскую действительность, и съ та
кой поразительной верностью и истиной)
разумеется, можетъ только руссюй поэтъ-
Ж вотъ пока въ этомъ-то более всего и со
стоим. народность нашей литературы.
Литература наша была плодомъ созна
тельной мысли, явилась какъ нововведен«,
началась подражательностью. Но она не оста
новилась на этомъ, а постоянно стреми
лась къ самобытности, народности, изъ
риторической стремилась сделаться есте
ственной, н а т у р а л ь н о й . Это стремлен«,
ознаменованное заметными и постоянными
успехами, и составляетъ смысдъ и душу
истбрш нашей литературы.- И мы, не оби
нуясь, скажемъ, что ни въ одномъ русскомъ
писателе это стремлен« не достигло тако
го успеха, какъ въ ГоголЬ. Это могло со
вершиться только черезъ исключительное
обращен« искусства къ действительности, по
мимо всякихъ идеаловъ. Для этого нужно
было обратить все внимав« па толпу, на
массу, изображать людей обыкгговенныхъ,
а ие лрштныя только исключен« изъ 'об-
щаго правила, который всегда соблазияготъ
лоэтовъ на идеализирован« и носятъ на
себе чужой отпечатокъ. Это великая заслу
га со стороны Гоголя, но это-то люди, ета-
раго образовашя и вменяютъ ему въ вели-’
кое преступлен« нередъ законами искус
ства. Этими онъ совершенно изменили
взглядъ на самое искусство. Къ сочине-
шямъ каждаго изъ ноэтовъ русскихъ мож
но, хотя и съ натяжкой, приложить старое
и ветхое определен« поэзш, кькъ «укра
шенной природы»; но въ отношети къ со-
чинешямъ Гоголя этого уже невозможно
сделать. Къ ними идетъ другое определен«
искусства — какъ воспроизведете действи
тельности во всей ея истине. Тутъ все дело
въ т и п а х ъ , а и д е а л ъ тутъ понимается
не какъ украшен« (следовательно, ложь), а
какъ отношен«, въ который авторъ стано-
вптъ другъ къ другу созданные ими типы,
сообразно съ мыслью, которую онъ хочетъ
разнить своими, произведешемъ.
Искусство въ наше время обогнало тео
рш. Старыя теорш потеряли весь свой кре
дита; даже люди, воспитанные на нихъ,
следуютъ не имъ, а какой-то странной смЬси
старыхъ ггопятШ съ новыми. Такъ, напри-
мйръ, некоторые изъ нихъ, отвергая старую
французскую теорш во имя романтизма,
первые подали соблазнительный примЬръ
выводить въ романе лицъ низшихъ сосло-
вШ, даже негодяевъ, къ которымъ шли
имена Вороватиныхъ и Ножовыхъ; но они
же потомъ оправдывались въ этомъ темь,
что вместе съ безнравственными лицами
выводили и нравственный подъ именемъ