569 / 734
36В
С0ЧШ1ЕНШ Г. В. ВЬЛПНСКАГО.
364
распухшими отъ пощечинъ щеками, не си-
дитъ голодна, не утираетъ слезъ кулакомъ,
не ечитаетъ себя несчастной, но довольна
своей участью. Скажутъ: все это доказы-
ваетъ только то, что лица, созданный Го-
големъ, могли бъ быть еще хуже, а не то,
чтобъ они были хороши. Да мы и не го-
ворпмъ, что они хороши, а говоримъ толь
ко, что они не такъ дурны, какъ говорятъ
о нихъ.
Писатели риторической школы ставятъ
въ особенную вину Гоголю, что вместе съ
пошлыми людьми онъ для утЬшешя чита
телей не выводить на сцену лицъ порядоч-
ныхъ и доброд^тельныхъ. Въ этомъ съ ними
согласны и почитатели Гоголя изъ славя
нофильской парии. Это доказываетъ, что
тё и другю почерпнули свои понятая объ
искусстве изъ однГхъ и т'Ьхъ же шптикъ
и риторикъ. Они говорятъ: разве въ жизни
одни только ношлепы и негодяи? Что ска
зать имъ на это? Живописецъ изобразилъ
на картине мать, которая любуется своимъ
ребенкомъ и которой все лицо—одно выра
жены материнской любви. Чтб бы сказали
критику, который осудилъ бы эту картину
на томъ основаши, что женщинанъ доступно
не одно материнское чувство, чю художникъ
оклеветалъ изображенную имъ женщину,
отнявъ у нея всё другш чувства? Я думаю,
вы ничего не сказали бы ему, даже согла
сились бы съ нимъ—и хорошо бы сделали.
Но тутъ, скажутъ, уже потому н'Ьтъ кле
веты, что на лице женщины изображено чув
ство похвальное. Стало быть, по-вашему,
живописецъ оклеветалъ бы женщину во
обще, если бы представать -на картине Ме
дею, убивающую, изъ чувства ревности, соб-
ственныхъ детей? Стало быть, вы будете
осуждать его за то, что онъ не пом'Ьстилъ
на своей картине фигуры добродетельной
женщины, которая бы всймъ выражетемъ
своего лица и взора, всей своей позой про
тестовала протпвъ ужаснаго дМствш Ме
деи? Да художникъ хотЬлъ изобразить край
нюю степень ревности; это было задушев
ной идеей, которую хотЬдъ онъ выразить;
стало быть, все чуждое этой идее только
раздвоило и ослабило бы иитересъ его кар
тины, нарушило бы единство ея впечатлены.
Стало быть, подобный требования съ вашей-
стороны противоречить основнымъ законамъ
искусства. «Перебирая иоследще романы
(говорить крптикъ «Москвитянина»), издан
ные во Францш, съ притязашемъ на сощ-
альное значеше, мы не находимъ ни одного,
въ которомъ бы выставлены были одни по
роки и темныя стороны общества. Напротивъ,
везде, въ противоположность извергамъ, не
годяями, плутамъ, ханжамъ, изображаются -
лица, принадлежащая къ однамъ сословшмъ
и занимающы въ обществе одинаковое по
ложены съ первыми, но честныя, благород
ный, щедрыя и набожныя. Говорятъ, что
типы честныхъ людей удаются хуже, чемъ-
типы негодяевъ; это отчасти справедливо;
но еще справедливее то, что ни тЬ, ни дру
гш не имеютъ художественнаго достоин
ства, пишутся не съ художественной целью,
а потому должно судить о нихъ не по вы-
полнешю, а по намЬренш.» Мы заметимъ
на это, что если произведете, претендующее
принадлежать къ области искусства, не за
служиваешь никакого вниманш по выполне-
нш, то оно не стоить никакого вниманш и
по намеренш, какъ бы ни было оно по
хвально, потому что такое произведете уже
нисколько не, будешь принадлежать къ обла
сти искусства. Истиннымъ художникамъ рав
но удаются типы и негодяевъ, и норядоч-
ныхъ людей; когда же мы находимъ въ ро
мане удачными только типы негодяевъ и
неудачными тппы порядочпыхъ людей, это
явный знакъ, что илп авторъ взялся не за
свое дело, вышелъ изъ свопхъ средствъ, изъ
предГловь своего таланта и, следовательно,
погрепшлъ противъ основныхъ законовъ
искусства, т. е. выдумалъ, писать и натяги-
валъ риторически тамъ, где надо было тво
рить, или что онъ безъ всякой нужды, во
преки внутреннему смыслу своего произведе
ны, только по внешнему требованш морали,
ввелъ въ свой романъ эти лица, и следо
вательно, опять погрет илъ противъ основ
ныхъ законовъ искусства. Вотъ то-то и
есть: хлоночутъ о чистомъ искусстве, и
первые не понимаютъ его; нападаютъ на
искусство, служащее постороннимъ целямъ,
и первые требуютъ, чтобы оно служило
постороннимъ целямъ, т. е. оправдывало
бы теорш и системы нравственный и сощ-
альныя. Творчество, по своей сущности, тре
буешь безусловной свободы въ выборе
предметовъ не только отъ критиковъ, но и
отъ самого художника. Яи ему никто не
въ праве задавать сюжетовъ, ни онъ самъ не
въ нраве направлять себя въ этомъ отно
шены. Онъ можетъ иметь определенное
направлены, но оно у него только тогда
можетъ быть истинно, когда безъ усидш,
свободно сходится съ его тадантомъ, его
натурой, инстинктами и стремлешемъ. Онъ
изобразилъ вамъ порокъ, разврата, пош
лость: судите, верно ли, хорошо ли онъ
сделалъ э то; а не толкуйте, зачемъ онъ
сделать это, а не д р у г о е , или вместе съ
э т и м ъ не сделалъ и д р у г о г о . Говорятъ:
чт5 это за направлены — изображать одно
низкое и пошлое? — А почему бы не такъ?
Одпнъ живописецъ прославился изображе-
нымъ вообще животныхъ, другой — только
коровъ или лошадей, ” третай — кухопныхъ