529 / 734
283
С0ЧИНВН1Я В. Г. БЪЛИНСКАГО.
284
скаго, отвергать съ такой же энерпей, какъ
и все азштское, въ чемъ н'Ьтъ человеческая.
Европейскихъ элементовъ такъ много во
шло въ русскую жизнь, въ русски нравы,
что намъ вовсе не нужно безпрестанно обра
щаться къ Европе, чтобъ сознавать наши
потребности: и на основаши того, чтб уже
усвоено нами отъ Европы, мы достаточно
можемъ судить о томь, что намъ нужно.
Повторяемъ, славянофилы правы во мно-
гихъ отношеншхъ; но тймъ не менйе ихъ
роль чисто отрицательная, хотя и полезная
на время. Главная причина ихъ странныхъ
выводовъ заключается въ томъ, что они
произвольно упреждаютъ время, процессъ
развитая принимаютъ за его результата,
хотятъ видеть плодъ прежде цвета и, на
ходя листья безвкусными, объявляютъ плодъ
гнилымъ и преддагаютъ огромный лйсъ,
разросппйся на необозримомъ пространстве,
пересадить на другое место и приложить
къ нему другого рода уходъ. По ихъ мнй-
нш, это не легко, но возможно! Они за
были, что новая Петровская Россш такъ же
молода, какъ Северная Америка, что въ
будущемъ ей представляется гораздо больше,
чёмъ въ прошедшемъ. Они забыли, что въ
разгаре процесса часто особенно бросаются
въ глаза именно тй явлешя, который по
окончанш процесса должны исчезнуть, и
часто не видно именно того, что впослйд-
ствш должно явиться результатомъ процесса.
Въ этомъ отношен]и Россш нечего сравни
вать со старыми государствами Европы, ко-
торыхъ исторш шла дааметрадьно противо
положно нашей, и давно уже дала и цвета,
и плодъ. Еезъ всякаго сомнйнш, русскому
легче усвоить себй взглядъ француза, англи
чанина или немца, нежели мыслить само
стоятельно, по-русски, потому что то гото
вый взглядъ, съ которымъ равно легко зна-
комитъ его и наука, и современная действи
тельность; тогда какъ онъ въ отношенш къ
самому себе еще загадка, потому что еще
загадка для него значеше и судьба его оте
чества, где все зародыши, зачатки и ничего
определеннаго, развившагося, сформировав
шаяся. Разумеется, въ эгомъ есть нечто
грустное, но зато какъ много и утешитель
н а я въ этомъ же самомъ! Дубъ растетъ
медленно, зато живетъ века. Человеку сродно
желать скорая свершенш своихъ желашй,
но скороспелость ненадежна: намъ более,
чемъ кому другому, должно убедиться въ
этой истине. Известно, что французы, ан
гличане, немцы такъ нащональны каждый
по-своему, что не въ соетоянш понимать
Другъ друга,— тогда какъ русскому равно
доступны и соцтльность француза, и прак
тическая деятельность англичанина, и ту
манная философш немца. Одни видятъ въ
этомъ наше превосходство передъ всеми
другими народами; друие выводить изъ этого
весьма печальный заключенш о безхарактер-
ности, которую воспитала въ насъ реформа
Петра: ибо, говорятъ они, у кого нйтъ
своей жизни, тому легко подделываться
подъ чужую, у кого нетъ своихъ интере-
совъ, тому легко понимать чужш; но под
делываться подъ чужую жизнь—не значить
жить; понять чужш интересы— не значить
усвоить ихъ себе. Въ последнемъ мнйши
много правды, но не совсймъ лишено исти
ны и первое мнете, какъ ни заносчиво
оно. Прежде в сея мы скажемъ, что реши
тельно не веримъ въ возможность крепкая
политическая и государственнаго существо-
ваиш народовъ, лишенныхъ национальности,
следовательно, живущихъ чисто внешней
жизнью. Въ Европе есть одно такое искус
ственное государство, склеенное изъ мно-
гихъ нащональностей; но кому же неизве
стно, что его крепость и сила— до поры и
времени?.. Намъ,' русскимъ, нечего сомне
ваться въ нашемъ политическомъ и гоеу-
дарственномъ значенш: изъ всйхъ славян-
скихъ племенъ только мы сложились въ
крепкое и могучее государство, и какъ до
Петра Великая, такъ и после него, до на
стоящей минуты, выдержали съ честью не
одинъ суровый экзаменъ судьбы, не разъ
были на краю гибели, и всегда успевали
спасаться отъ нея и потомъ являться въ
новой и большей силе и крепости. Въ на
роде, чуждомъ внутренняя развитш, не
можетъ быть этой крепости, этой силы. Да,
въ насъ есть нацюнальная жизнь, мы при
званы сказать мщу свое слово, свою мысль,
но какое это слово, какая мысль, — объ
этомъ пока еще рано намъ хлопотать. Наши
внуки или правнуки узнаютъ это безъ вся-
кихъ усшнй напряженная разгадыванш,
потому что это слово, эта мысль будетъ
сказана ими... Такъ какъ русская литера
тура есть главный предмета нашей статьи,
то въ настоящемъ случай будетъ очень
естественно сослаться на ея свидетельство.
Она существуетъ всего какихъ-нибудь сто
семь лета, а между тймъ въ пей уже есть
несколько произведений, который потому
только и интересны для иностранцевъ, что
кажутся имъ не похожими на произведена
ихъ литературъ, следовательно, оригиналь
ными, самобытными, т. е. нацшнально-рус-
скими. Но въ чемъ состоитъ эта русская
нащональность, — этого пока еще нельзя
определить; для насъ пока довольно того,
что элементы ея уже начинаютъ проби
ваться и обнаруживаться сквозь безцвйт-
ность и подражательность, въ который ввер
гла насъ реформа Петра Великая.
Что же касается до многосторонности, съ