453 / 734
131
С0ЧИНЕН1Я В. Г. ВЫИНСКАГО.
132
году) не видно прежняго Пушкина!.. И они
не ошиблись бы, если бъ сказали это въ
томъ смысле, что Пушкинъ въ этой третьей
части стадъ выше, нежели какъ быдъ въ
первыхъ двухъ частяхъ свонхъ стихотворе
ний; но—увы!—добрые критики говорили
тутъ о падеши Пушкина!.. Все это факты,
которые, если бы понадобилось, мы скре
пили бы указанюмъ на страницы журна-
ловъ блаженной памяти, въ которыхъ печа
тались такш диковинки. И вотъ какъ су
дила толпа и о поэте, избравшемъ предме-
томъ пЬсенъ своихъ высокую сторону жи
зни: она восхищалась его ученическими опы
тами и отступилась отъ негр тотчасъ, какъ
сталъ онъ маетеромъ, и какимъ еще маете-
ромъ—великимъ!..
Какъ же должна была судить толпа о
поэте, дерзнувгаемъ пойтл по дороге, до
него никому неведомой, решившемся, оста-
вивъ въ покое героевъ (которые, по правде
сказать, на земле являются гораздо реже,
нежели въ фантазш поэтовъ), обратиться
къ толпе и къ будничной жизни?... Сначала,
какъ и следуетъ, она подумала, что этотъ
поэтъ не знаетъ ничего лучше ея, толпы,
и неспособенъ вознестись мысдш за гра
ницу вседневной прозаической жизни. И
такое занлючеше было очень естественно съ
ея стороны: она не встречала въ сочине-
шяхъ этого поэта ни моральныхъ сентенщй, ни
комическихъ выходокъ. Напротивъ, она ви
дела, что. онъ рисуетъ своихъ странныхъ
героевъ и ихъ бедную, жалкую жизнь очень
серьезно, говорить о нихъ почти съ такой
же важностью, какъ въ действительности
говорятъ они о самихъ себе и своихъ дф-
лишкахъ. Конечно, это писатель, положимъ,
не безъ дарованья, но мелшй, безъ фанта
зш, безъ души, безъ сердца, безъ способно
сти понимать высокое и прекрасное, любя
щей изображать только грязную, неумытую
природу! Но—странное дело!—толпа сама
не могла не заметить, что она съ жадно
стью его читаетъ, что онъ чемъ-то сильно
задеваетъ и сердить ее; потомъ съ изумле-
шемъ узнаетъ она, что высппй светъ, вер
ховный представитель хороша™ тона и при-
личш, оставляя безъ вниманш бонтонныя,
опрятныя произведен^ дюжинныхъ сочини
телей, безъ перчатокъ и съ удовольствии
читаетъ сочиненш этого писателя, испол
ненный дурного тона, оскорбляющихъ при-
дичш выражений и картинъ и, кажется, на-
значенныхъ для потехи самыхъ необразо-
ванныхъ читателей... Въ то же время на
шлись люди, которые по поводу сочинений
этого писателя заговорили о юморе, какъ
могущественномъ элементе творчества, по-
средствомъ котораго поэтъ служить всему
высокому и прекрасному, даже не упоминая
о нихъ, по только верно воспроизводя яв-
лешя жизни, по ихъ сущности противопо
ложный высокому и прекрасному,—другими
словами, путемъ отрицашя достигая той же
самой цели, только иногда еще вернее, ко
торой достигаетъ и поэтъ, избравшей пред-
метомъ своихъ творешй исключительно иде
альную сторону жизни. Все это не могло
не иметь влшнш на мнете толпы; а меж
ду темъ съ течешемъ времени она все бо
лее и более п р и в ы к а л а къ его сочинеш-
ямъ, и все, чтб казалось ей въ нихъ стран-
нымъ и резкимъ, со дня на день станови
лось въ ея глазахъ очень естественнымъ,—
чему способствовала много и основанная имъ
литературная школа. И вотъ теперь, когда
французсшй переводъ несколькихъ его по
вестей доставилъ ему громкую известность
въ Европе,—теперь и самые враги его та
ланта, именище свои причины вести отча
янную войну противъ его успеховъ, уже
не решаются говорить о немъ прежнимъ
языкомъ...
Вообще литература наша, въ лице Пуш
кина и Гоголя, перешла черезъ самый
трудный и самый блестянцй процессъ сво
его развитии благодаря имъ, она если еще
не достигла своей возмужалости, то уже
вышла изъ состоянш детства и той юности,
которая близка къ детству. Это обстоятель
ство совершенно изменило судьбу явленш
новыхъ талантовъ въ нашей литературе.
Теперь каждый новый тллантъ тотчасъ же
оцЬняется по его достоинству. Явился Лер-
монтовъ—и первыми своими опытами за
ставили всехъ смотреть на его талантъ
съ изумленными ожидатемъ чего-то вели-
каго. Много ли успелъ написать онъ въ те
ч ете своего краткаго (четырехлетняго) ли
тературная поприща?—а между темъ ну-
женъ были только одинъ смелый голосъ,
чтобъ за Лермонтовыми, съ первыхъ же
опытовъ его, утвердить имя великаго, геш-
альнаго поэта... Съ другой стороны, какъ
ни хлопочетъ теперь посредственность вы
давать себя за генюльноеть,—ей это никакъ
не удается. Не помогают, ей ни драмы,
русстя и итадьянскш, ни романы и пове
сти руссте, французсте, лнтовсте и не-
мецше, ни стихотворешя, ни дагерротипы,
ни иллюстрацш... Недавно одна газета хо
тела сделать изъ Вуткова опаснаго сопер
ника таланту Гоголя, и что же? Все нашли,
что у Вуткова точно есть даровате, но что
больше о немъ сказать нечего, а ожидать
отъ него чего - то необыкновенна™ тоже
нечего...
Правда, и теперь появлете необыкно
венна™ таланта не можетъ не возбуждать
довольно противоречащихъ толковъ; но, во-
первыхъ, это свойство необыкновенна™ та-