42 / 734
?5
С0ЧИНЕН1Я
В. Г.
БМИНСКАГО.
76
Ни ночь, ни день покоя нету,
Хотя имъ вся покойна тварь,
Хотя онъ громкой славой знатенъ.
Но ахъ! и тронъ всегда ль прштенъ
Тому, кто в'Ькъ свой въ хлопотахъ?
Тутъ зритъ обманъ, тамъ зритъ упадокъ:
Какъ бпдний часовой тотъ жалокъ,
Который впчно на часахъ!
Но
не бойтесь: грустное чувство не овла
деешь ходомъ оды, не окончить ея элегиче-
скнмъ аккордомъ,—чтб такъ любить наше
время; поэтъ опять находить поводъ къ ра
дости въ томъ, чтб на минуту повергло его
въ
унылое раздумье:
И такъ, доколь еще ненастье,
Не помрачаетъ красныхъ дней
И приголубливаетъ счастье,
И гладить насъ рукой своей;
Доколе не пришли морозы,
Въ саду благоухаютъ розы,—
Мы посп'Ьшпмъ ихъ обонять.
Такъ будемъ жизнью наслаждаться,
И тЬмъ, чЪмъ можемъ, утешаться,—
По платью ноги протягать.
Заключена оды совершенно неожиданно, и
въ немъ видна характеристическая черта
того времени, непременно требовавшаго,
чтобы сочипеше
оканчивалось моралью.
Поэтъ нашего времени кончилъ бы эту пьесу
стихомъ «по платью ноги протягать»; но
Державинъ прибавляетъ:
А если ты, иль кто друпе
Изъ званыхъ милыхъ мне гостей,
Чертоги предпочтя златые
И яства сахарны царей,
Ко мне не срядитесь откушать,
Извольте вы мой толкъ послушать:
Блаженство не въ лучахъ порфиръ,
Не въ вкусе яствъ, не въ неге слух»,
Но въ здравьи и въ спокойстве духа.
Умеренность есть лучшШ пиръ.
Ту же мысль находимъ мы во многяхъ сти-
хотвореншхъ Державина; но съ особенной
резкостью высказалась она въ оде «Къ Пер
вому Соседу», одномъ изъ лучшихъ произве-
дешй Державина.
Кого роскошными пирами,
На влажныхъ невскихъ островахъ,
Между тенистыми древами,
На мураве и на цвЬтахъ,
Въ шатрахъ персидскихъ, златошнейныхъ,
Изъ глппъ китайекихъ драгоцЪнныхъ,
Изъ венскихъ чиетыхъ хрусталей,
Кого столь славно угощаешь,'
И для кого ты расточаешь
Сокровища казны твоей?
Гремитъ музыка, слышны хоры,
Вкругъ лакомыхъ твоихъ столовъ.
Сластей и ананасовъ горы,
И множество другихъ плодовъ
Прельщаютъ чувство и питаютъ;
Младыя девы угощаютъ,
Подносятъ вина чередой—
И алштико съ шампанскимт,,
И пиво русское съ британскимт-,
И мозоль съ зельтерской водой.
Въ вертепе мраморпомъ, прохладномъ,
Въ которомъ льется водоскатъ,
На долее розъ благоухапном'ь,
Средь неги, лени и отрадъ,
Любовью распаленный страстной,
Съ младой, веселою, прекрасной
И съ нежной нимфой ты сидишь;
Она поетъ,—ты страстно таешь,
То съ ней въ весельи утопаешь,
То, утомленъ весельемъ, спишь.
Сколько въ зтпхъ стихахъ одушевленш и
восторга, свидетельствующихъ о личномъ
взгляде поэта на пиршественную жизнь та
кого рода! Въ этомъ виденъ духъ русскаго
XVIII века, когда великолЬше, роскошь,
пиры, казалось, составляли цель и разгадку
жизни. Со всеми своими благоразумными
толками объ «умеренности» Державинъ не
вольно, можеть быть, часто безеознательно,.
вдохновляется восторгомъ при изображенш
картивъ такой жизни,—и въ этихъ карти-
нахъ гораздо больше искренности и заду
шевности, чемъ въ его философскихъ и нрав-
ственныхъ одахъ. Видно, что въ первыхъ
говорятъ душа и сердце; а во вторыхъ—ре-
зонерствуюнцй холодный разеудокъ. И это
очень естественно: поэтъ только тогда и ис-
крененъ, а следовательно, только тогда и"
вдохновененъ, когда выражаетъ непосред
ственно присущш душе его убеждет'я, ко
рень которыхъ растетъ въ почве историче
ской общественности его времени. Но, кань,
мы заметили прелсде,—пиршественная жизнь,
была только одной стороной того времени;,
на другой его стороне вы всегда увидите
грустное чувство отъ мысли, что нельзя же-
векъ пировать, что переворотъ колеса фор
туны или безпощадная смерть положить же
рано или поздно конецъ этой прекрасной
жизни. И потому остальная половина этой
прекрасной оды растворена грустными чув-
ствомъ, которое однако же не только не вре
дить внутреннему единству оды, но въ себе-
то именно и заключаетъ его причину, ибо-
оно, это грустное чувство, является необхо
димыми слёдствшмъ того весело-восторжен-
наго праздничнаго чувства, которое выска
залось въ первой половине оды.
Ты спишь—и сопъ тебе мечтает!,,
Что въ в’Ькъ благополучепъ гы:
Что само небо разсыпаетъ
Блаженства вкругъ тебя щгЬты;
Что парка дней твоихъ не коеитъ;
Что откупъ вновь тебе приносить
Сибирски горы серебра,
II дождь златой къ тебе лютея.
Влаженъ, кто поутру ироснется
Такъ счастлнвымъ, какъ былъ вчера?
Блажвнъ, кто моэюетъ веселиться
Безперерывно въ жизни сей!
Но редкому пловцу случится
Безбедно плавать средь морей:
Тамъ бурно дышатъ непогоды,
Горамъ подобно годятъ воды
_И съ пеною песокъ мутятъ.
Петрополь сосны осеняли,
Но вихремъ поралсеньт пали-