335 / 734
6 6 1
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
6 6 2
нибудь другому), что у него былъ только
умъ и даровитость, но не было тотально
сти, -тогда какъ судьба поставила его въ
такое положеше, что тотальность была ему
необходима. Будь онъ законный, наследный
царь,—онъ быль бы однимъ изъ замйча-
тельнййпгахъ парей русскихъ: тогда ему не
было бы никакой нужды быть реформато -
ромъ, и оставалось бы только хранить s ta tu
quo, улучшая, но не изменяя его,—а для
этого и безъ тотальности достало бы у
него ума и способности—и онъ много едй-
лалъ бы полезнаго для Росши. Но онъ
быль выскочка (parvenu ) и потому долженъ
быль быть гешемъ или пасть—и падь...
Ведя Русь по старой колей, онъ еамъ не
могъ не споткнуться на той колей, потому
что старая Русь не могла простить ему того,
что видйла его бояриномъ прежде, чймъ
увндйла царемъ своимъ. Птобъ утвердиться
самому на нрестолй и упрочить его за сво
имъ потомствомъ,—ему надо было преобра
зовать, перевоспитать Русь, внести въ ея
жизнь новые элементы. Но для этого у него
не было никакой идеи, никакого принципа.
Онъ быль только умнйе своего времени, но не
выше его. Въ немъ самомъ жила старая Русь,
доказательство—его тиранш и борода Бйль-
скаго... А между тймъ онъ чувствовалъ, что по
его положенно ему необходимо быть преобра-
зователемъ, но вмйстй съ тймъ, какъ чело-
вйкъ не тотальный, думалъ, что для этого
достаточно только прибавить кое-что новаго.
И вотъ онъ учреждаетъ въ Москвй патрВ
арпий ирестолъ и сажаетъ на него не луч-
шаго, а преданнййшаго изъ духовныхъ лицъ,
который и короновалъ его впослйдетвш. Это
нововведевш было совершенно въ духй того
времени,—новое доказательство, что Годуновъ
не былъ выше своего времени и ничего не
видйлъ за нимъ... Другое нововведеше было
еще бодйе въ еовременномъ ему духй, и
по тому самому было вредно для Россш того
вйка и для новой Россш, и гибельно для
самого Годунова: мы говоримъ о томъ зако-
нй Годунова, который увйковйченъ русской
пословицей: «Вотъ тебй, бабушка, и Юръ-
евъ день!» Этимъ нововведетемъ Годуновъ
раздражилъ обй стороны, которыхъ оно каса
лось,1—и помйщиковъ, и крестьянъ. Первые
жаловались, что они не могутъ теперь вы
гнать изъ своего помйстья лйниваго или
развратнаго холопа и обязаны кормить его
за то, что онъ ничего не дйлаетъ, или за то,
что онъ воруетъ и пьетъ. Вторые—говоря
языкомъ римскаго права, изъ personae сдй-
лалпсь res. Значить, до Годунова у насъ не
было крйпостного сословш, и въ этомъ от-
ношеши не мы у Европы, а Европа у насъ
могла бы съ большой для себя пользой по-
заимствоваться. Вмйсго крйпостного права,
у насъ было только помйстное право—право
владйть землей и обрабатывать ее руками
пролетаршвъ на свободныхъ съ ними усло-
вшхъ, обратившихся въ обычай. Этотъ но
вый законъ былъ такъ въ духй чйхъ вре-
менъ, что утвердился и укоренился надолго
— до временъ Екатерины, уничтожившей
даже слово «рабъ» и измйнившей положеше
этого сословш. И вотъ чймъ пережилъ себя
Годуновъ въ потомствй...
У великаго человйка и сердце великое.
Идя своей дорогой и опираясь на свою силу,
онъ ничего не боится; онъ разитъ своихъ
враговъ, но не мстить имъ; въ ихъ паденш
для него заключается торжество его дйла,
а не удовлетвореше обижениаго самолюбш.
Петръ ВеликШ умйдъ карать враговъ своего
дйла и умйлъ прощать личныхъ враговъ,
если видйлъ, что они ему не опасны. Его
кара была актомъ правосудш, а не дйломъ
личнаго мщенш, и онъ каралъ открыто, среди
бйлаго дня, но не отравлялъ во мракй; при-
нявъ публично доносъ, публично изслйдовалъ
дйло и публично наказывалъ, если доносъ
оказывался справедливыми Когда бунтъ
стрйлецшй заставилъ его воротиться изъ
путешествш,—кровь стрйльцовъ лилась рй-
кой въ глазахъ грознаго царя, и онъ не
боялся показаться тираномъ, потому что не
былъ имъ. Не такъ дййствовадъ Годуновъ.
Сперва онъ крйпился, надйясь лаской и
милостью обезоружить тайныхъ враговъ и
прекратить неблагопрштные о себй толки;
но, видя, что это не дййствуетъ,—не вытер-
пйлъ, и тогда настала эпоха террора, шш-
онства, доносовъ, пытокъ и скоропоетижныхъ
смертей... У Годунова не было великаго сердца,
и потому онъ не могъ не мучиться подозрй-
ншми, не бояться крамолы, не увлекаться
дичнымъ мщенщмъ и, наконецъ, не сдйлаться
тираномъ. Словомъ, онъ былъ только замй-
чательный, а не велитй человйкъ, умный и
талантливый администраторъ, но не генгй.
Итакъ, вйрно понять Годунова истори
чески и поэтически—значить понять необ
ходимость его паденш равно въ обоихъ елу-
чаяхъ—виновенъ ли онъ былъ въ смерти
царевича, или невиненъ. А необходимость
эта основана на томъ, что онъ ие былъ ге-
шадьнымъ человйкомъ, тогда какъ его по
ложен¡е непремйняо требовало отъ него то
тальности. Это просто и ясно.
Отчего же не понялъ этого Пушкинъ?
Жди недостало у него художнической про
ницательности, поэтическаго такта?—Ыйтъ,.
оттого, что онъ увлекся авторитетомъ Ка
рамзина п безусловно покорился ему. Вообще
надобно замйтить, что чймъ больше поникалъ,
Пушкинъ тайну русскаго духа п русской
жизни, тймъ больше иногда п заблуждался
въ этомъ отношеши. Пушкинъ былъ елиих-