333 / 734
657
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
658
въ русской исторш снова повторилось зре
лище об'Ьщатй и клятвъ: ничтожный Шуй-
сюй въ благодарность за корону, которой
онъ сознавалъ себя внутренно недостойнымъ,
нредлагалъ боярщине права, которыхъ она
отъ него не просила и взять не хотела...
Но вотъ Годуновъ—царь. Ласкамъ народу
нЬтъ конца, милости на веЬхъ льются рй-
кой... Первый изъ русскихъ царей обратилъ
онъ свое непосредственное, прямое, а не че-
резъ бояръ, внимаше на массу народа, на
его низиий и, следовательно, самый обшир
ный слой... Это была какая-то нужная, род
ственная заботливость, въ которой былъ ви-
денъ больше отецъ, нежели царь. Народъ
долженъ бы былъ боготворить Годунова, и
Годуновъ долженъ бы быть самымъ народ-
нымъ изъ всйхъ бывшихъ до него царей
русскихъ... Въ такомъ случае, что ему тай
ная злоба и зависть, темная крамола бояр
щины! Онъ могъ спокойно презирать ее: на
страже его стояла лучшая и надежнейшая
изъ всйхъ швейцарскихъ и другихъ воз-
можныхъ гвардШ—любовь народная... и въ
самомъ деле, народъ славилъ царя благо-
душнаго, ласковаго, правосуднаго, милости-
ваго, доступнаго... Народъ даже старался,
силился полюбить Годунова—и никакъ не
могъ... Если у него и была на минуту лю
бовь къ Годунову, то въ голове только, а
не въ сердце: умъ и воображеше народа
удивлялись Годунову, а сердце молчало,
упрямясь согласиться съ умомъ и вообра-
женшмъ... Но вотъ прошла и минута этой
надуманной, такъ сказать, головной любви;
Ворисъ удвояетъ свои благодеянш народу,
а народъ, принимая ихъ, клянетъ Бориса..
Еще прежде его царствовашя, когда еще
онъ былъ только правителемъ, тЕнь убитаго
царевича начала его преследовать; Борисъ
дЕлаете счастливый отпоръ наглому наше-
ствш на Россш крымскаго хана, проник-
шаго до стенъ самой Москвы, а народъ го
ворить, что самъ Борисъ призвалъ хана,
чтобъ отвратить общее внимаше отъ смерти
царевича и дешевой ценой прославиться
избавителемъ отечества... Царица родила
дочь: заговорили, что она родила сына, а
Борисъ подменилъ его девочкой; а когда
маленькая царевна умерла, прошелъ слухъ,
что Годуновъ отравилъ ее, боясь, чтобъ
ведоръ не передали ей престола... Въ Мос
кве начались пожары: Борисъ казнилъ за-
жигателей и помогъ погоревшими; а народъ
обвинялъ его самого въ зажигательстве и
жалЕли о казненяыхъ, какъ о невинныхъ
жертвахъ... Годуновъ стали преследовать
распускагелей этихъ сдуховъ и казнить ихъ:
ничего худшаго не могъ онъ выдумать—
это значило согласиться въ справедливости
сдуховъ... Ясно, что слухи эти распускали
бояре; но народъ ловилъ ихъ жадными
ухомъ.
Но вотъ вЕнчаше на царство ослепило
народъ: и Борисъ, и самъ народъ приняли
удивлеше за любовь... Комедш продолжа
лась только одинъ годъ: Борисъ не выдер-
жалъ своей роли и сорвалъ съ себя маску,
не имея силы дольше носить ее. Интриганъ
становится тираномъ и напоминаетъ собой
Грознаго. У него есть свой Малюта Скура
тову это презренный, подлый братъ его—
Семенъ Годуновъ. Лаская и награждая явно,
онъ мучитъ и казнитъ тайно, и все по по
воду слуховъ, все по подозренш въ нена
висти къ царю и злыхъ противъ него
умысловъ. Бельскаго, уже разъ сосданнаго
въ ссылку, онъ ссыдаетъ снова, выщипавъ
ему всю бороду по одному волоску,—какое
татарское наказаше!.. Тюрьмы были набиты
биткомъ, шшонство сделалось не только вы
годными, но и почетными ремесломъ... Яв-
яыхъ казней было мало; большей частью
в'се умирали скоропостижно; атотъ человеки
нн умЕлъ быть даже тираномъ открыто, какъ
Грозный, и тиранствовали во мраке, тай-
комъ... Открывается страшный голодъ въ
Росши; народъ гибнетъ тысячами, шайки
разбойниковъ грабятъ и режутъ безнака
занно; Борисъ строго наказываетъ скупщи-
ковъ хлеба, сыплетъ на народъ день
гами, даетъ прштъ голодными и нищими,
посылаетъ отряды противъ разбойниковъ,
строитъ башню Ивана Великаго, чтобъ дать
народу работу,—словомъ, онъ честно, верно
исполняетъ свою клятву—делить съ иаро-
домъ последнюю рубашку свою... И все на
прасно, все тщетно!.. Проносятся слухи о
Самозванце; наконецъ, Самозванецъ уже под
держивается Польшей, идетъ въ Россш, къ
нему передаются руссше толпами; а Году
новъ ничего не делаетъ, ничего не предпри
нимаете, онъ только собира л и и жжетъ ма
нифесты Самозванца и требуете отъ Шуй-
скаго клятвы, что царевичи точно умеръ.
Какой жалшй царь! Онъ могъ бы раздавить
Самозванца—и пали поди его ударами. По-
дозреваютъ, что онъ отравили себя ядомъ:
можете быть; но также можетъ быть, что
онъ умеръ скоропостижно отъ отрашнаго
напряженш силъ, вследствш внутреянихъ
волнешй. Въ обоихъ случаяхъ онъ умеръ
малодушно. Первое извЕсые о Самозванце
Годуновъ принялъ даже очень холодно; это
можетъ служить доказагельствомъ не одному
тому, что онъ былъ уверенъ въ смерти ца
ревича, но и тому, что онъ былъ невиненъ
въ ней; въ то же время это служить дока-
зательствомъ, какъ мало онъ былъ дальио-
виденъ, какъ худо понимали свое положе
на. Онъ бы долженъ знать, что тЬнь ца
ревича—самый ужасный врагъ его во вся-