334 / 734
659
С0ЧИНЕН1Я В. Г, БЪДИНСКАГО.
660
'
комъ случай, былъ онъ убшцей царевича,
или нетъ: въ первомъ случай эта тень была
его неизбежной карой за преступленье; во
второмъ—она была превосходнымъ предло-
гомъ для народной ненависти. Бояре могли
знать невинность Годунова: но если народъ
не' любилъ его—этого было уже олишкомъ
достаточно, чтобъ для народа преступаете
его было яснее дня. Пока царевичъ жилъ
въ Угличе съ матерью, - на него никто не
обращалъ внинашя: ведь онъ былъ плодомъ
седьмого брака Грознаго, и личный харак-
теръ его матери не возбуждалъ ни участш,
ни уваженщ,—Грозный хотйлъ ее отослать
отъ себя и жениться въ восьмой разъ, но
смерть помешала ему выполнить это намере
н а . Когда же царевичъ былъ убитъ, и на-
родная ненависть запылала, —• младенецъ,
святой мученикъ, сделался предметомъ на-
роднаго благоговении..
На всехъ дГйствшхъ Бориса, даже са-
мыхъ лучшихъ, лежитъ печать отверженш.
Все дела его неудачны, ие благодатны, по
тому что все они выходили изъ ложнаго
источника. Любовь его къ народу была не
чуветвомъ, а расчетомъ, и потому въ ней
есть что-то ласкательное, льстивое, угодни
ческое, и потому народъ не обманулся ею
и ответили на нее ненавистью. Удивитель
ное существо—народъ! Почтя всегда неве
жественный, грубый, ограниченный, сле
пой, — онъ непогрешительно истиненъ и
правъ въ „своихъ инстинктахъ; если онъ
иногда обманывается съ этой стороны, то
на одну минуту—не более, и кто не лю-
битъ его по внутренней, живой, сердечной
потребности любить его,—тотъ можетъ осы
пать его деньгами, умирать за него, — онъ
будетъ имъ превозносимъ и восхвали емъ,
но любимъ никогда не будетъ. Если же кто
любитъ его не по расчету, а по внутрен
ней инстинктуальной потребности любить,
тотъ можетъ итти вопреки всеми его же-
ланшмъ,—и за это народъ будетъ его осу
ждать, будетъ на него роптать и въ то же
время будетъ любить его. Какъ Годуновъ
служить живымъ доказательствомъ первой
истины, такъ Петръ Велишй служить жи
вымъ доказательствомъ второй. Онъ заду-
малъ страшную реформу, пошелъ напере-
коръ духу, преданшмъ, исторш, обычаямъ,
привычкамъ народа,—и не только умнМ-
niie изъ людей его времени имели полное
право смотреть на его реформу, какъ на
самую несбыточную и противную здравому
смыслу фантазию, но, вероятно, и ,у него
самого бывали горькш минуты сомненья и
пазочэ’шчанп:, когда и самъ онъ думалъ
то же. Реформа его встретила сильную онно-
зицно — не со стороны только мятежныхь
стрЬльцовъ и невйжественныхъ раскольни
ковъ: эта оппозицш была слишкомъ без-
сильна передъ его двойнымъ правомъ дМ-
ствовать самовластно—правомъ наследства
и правомъ генш; но и со стороны всего-
народа, котораго съ теплыхъ палатей лени
и невежества стащилъ онъ на трудъ живой
и деятельный. Народъ, повинуясь ему без
условно, осуждали его дМствш и ропталъ
на него, но вместе съ тЬмъ и любилъ его
до готовности отдать за него последнюю
каплю своей крови... Между тЕмъ Петръ
никогда не делали ему обещашй, не давалъ
клятвъ, но шелъ гордо и нрямо, требуя по
виновении а не умоляя о немъ; но зато
все обещанное народу Годуновыми онъ ис
полняли на деле, и еще гораздо лучше, по
тому что действовали въ этомъ случае не
по расчету, а по влечен® сердца... Таковъ
гешй: затеявъ дело, которое, по всеми рас
четами человеческой мудрости, не могло
не казаться безумшмъ, онъ доводить его до
конца, торжествуя надъ всеми препятствш-
ми... Въ чемъ состоитъ тайна этого успе
ха? — въ творческой силе, присущей ор
ганизму генш, какъ инстинктъ,—больше ни
въ чемъ! Гешй часто действуетъ инстинк
тивно, безумно, и всегда успеваетъ, —
между тЬмъ какъ талантъ разсчитываетъ
верно,
соображаетъ тонко,
действуетъ
мудро,—все это видятъ и все одобряютъ
его цель и средства, никто не сомневается
въ успехе,—а между теми, глядь,—вся эта
мудрость сама собой обратилась въ безумш,
и великолепное здаше, воздвигавшееся съ
такими трудомъ, очутилось карточными до-
микомъ: дунули вЬтеръ—и нЬтъ его... Вотъ
талантъ, который берется за роль генш...
Борись Годуновъ не былъ человекомъ
ничтожными и даже обыкновенными, напро-
тивъ, это былъ человекъ ума великаго, ко
торый целой головой стояли выше своего-
народа. Борись былъ даже выше многихъ
дредразеудковъ своего времени: первый изъ
царей русскихъ решился онъ выдать дочь
за иностраннаго и иновернаго принца; го
ворить, хотели и сына женить на иностран
ной принцессе; это вовлекло бы Росс® въ
болЕе живыя и плодотворный отношешя съ
Европой, нежели въ какихъ она была съ ней
до того времени, и потому имело бы огром
ное влшше на ея будущую судьбу. Борись
уважали просвещеше, тщательно, сколько
было въ его средствахъ, воспитывали детей
своихъ, особенно сына: хотели основать въ-
Москве университетъ и послали въ Европу
за учеными людьми. Уже одно то, что онъ
поняли необходимость опереться преиму
щественно па любовь народа, и показываетъ,
какъ уменъ былъ этотъ несчастный люби-
мецъ счастья. Но все предпршшя его не
состоялись, именно потому (а не почему-