330 / 734
651
СОЧИНЕНЫ В. Г. БЪЛИНСКАГО.
652
'
Прежде всего заметить, что Еарамзинъ
сделали великую ошибку, позволивъ себе до
того увлечься голосомъ современниковъ Го
дунова, что въ убынш царевича видели не
опровержимо и несомненно доказанное уча-
сты Бориса... Изъ нашихъ словъ, впрочемъ,
отнюдь не следуетъ, чтобы мы прямо и ре
шительно оправдывали Годунова отъ всякаго
участш въ этомъ преступлении Нетъ, мы въ
криминально-историческомъ процессе Году
нова видимъ совершенную недостаточность
доказательствъ з а и п р о т и в ъ Годунова.
Судъ исторш долженъ быть остороженъ и
безпристрастенъ, какъ судъ присяжныхъ по
уголовнымъ деламъ. Грешно и стыдно утвер
дить недоказанное преступлены за такимъ
замечательнымъ человекомъ, какъ Борисъ
Годуновъ. Смерть царевича Димитры—дГло
темное и неразрешимое для потомства. Не
утверждаемъ за достоверное, но думаемъ, что
съ большей основательностью можно ечитать
Годунова невиннымъ въ преступлены, не
жели виновнымъ. Одно уже то сильно гово
рить въ пользу этого мнЬшя, что Годуновъ,—
человекъ умный и хитрый, администраторъ
искусный и дипломатъ тoнкiй,—едва ли бы
совершилъ свое преступлены такъ неловко,
нелГио, нагло, какъ свойственно было бы со
вершить его какому-нибудь удалому прой
дохе, въ роде Димитры Самозванца, который
увлекался только минутными движениями
своихъ страстей и хотели пользоваться на-
стоящимъ, не думая о будущемъ. Годуновъ
имГлъ все средства совершить свое престу
плены тайно, ловко, не навлекая на себя
явныхъ подозрГтй. Онъ могъ воспитать ца
ревича такъ, чтобъ сделать его неспособ-
нымъ къ правлент и довести до монашеской
рясы; могъ даже искусно оспаривать закон
ность его права на наследство, такъ какъ
царевичъ былъ плодомъ седьмого брака 1о-
анна Грознаго. Самое вероятное предполо
жены объ этомъ темномъ событти нашей
исторш должно, кажется, состоять въ томъ,
что нашлись люди, которые олишкомъ хоро
шо поняли, какъ важна была для Годунова
смерть младенца, заграждавшаго ему доступъ
къ престолу, и которые, не сговариваясь съ
нимъ и не открывая ему своего умысла, ду
мали этимъ страганымъ преступленымъ ока
зать ему великую и давно ожидаемую услугу.
Это напоминаетъ намъ сцену изъ «Антоны
н Клеопатры» Шекспира, на палубе Пом-
пеева корабля, где Менасъ, сторонники Пом-
жея, вызывается сделать его властелиномъ
всего мара, давъ ему возможность овладеть
тремя пирующими у него соперниками: Це-
заремъ, Антонымъ и Лепидомъ (действ. II,
©цена 7). И если услужники Годунова были
догадливее и умнее Менаса, то нельзя не
видеть, что они оказали Годунову очень дур
ную услугу не въ одномъ нравственномъ от
ношены. Если же Годуновъ внутренно, втай
не, доволенъ былъ ихъ услугой,— нельзя
не согласиться, что на этотъ разъ онъ былъ
очень бдизорукъ и недальновиденъ. Радо
ваться этому преступленш—значило для не
го радоваться тому, что у его враговъ бы
ло, наконецъ,-страшное противъ него оружы,
которыми они при случае хорошо могли вос
пользоваться. Нетъ, еще разъ нетъ: скорее мо
но предположить (какъ ни странно подобное
предположены), что царевичъ погибъ отъ
руки враговъ Годунова, которые, сваливъ
на него это преступлены, какъ только для
него одного выгодное, могли разсчитывать
на верную его погибель. Какъ бы то ни бы
ло, верно одно: ни историки «Государства
Росийскаго», ни рабски следовавшей ему
авторъ «Бориса Годунова» не имели ни ма-
лГйшаго права считать преступлены Годунова
доказаннымъ и неподверженнымъ сомненш.
Но—скажутъ намъ—убеждены Карамзина
оправдывается единодушными голосомъ со
временниковъ Годунова, убежденымъ всего
народа въ его время; а ведь гласи Божй—
гласи народа! Такъ; но здесь главный фактъ
есть убеждены тогдашняго народа въ пред
ставлены Годунова, а готовность, располо
жены народа къ этому убежденш,—распо
ложены, причина котораго заключалась въ
нелюбви, даже въ ненависти народа къ Го
дунову. За что же эта ненависть къ чело
веку, который такъ л ¡сбили народи, столько
сделали для него, и котораго сами народъ
сначала такъ любили, повидимому?—Въ томъ-
то и дГло, что тутъ съ обеихъ сторонъ бы
ла лишь «любовь, повидимому»—и въ этомъ
заключается трагическая сторона личности
Годунова и судьбы его. Если бы Пушкинъ
видели эту сторону,—тогда, вместо харак
тера въ половину мелодраматическаго, у него
вышелъ бы характеръ простой, естествен
ный, понятный и вместе съ теми трагиче-
ски-высошй. Правда, и тогда' у Пушкина не
было бы драмы въ строгомъ значенш этого
слова; но зато была бы превосходная дра
матическая поэма или эпическая трагедш.
Итакъ, разгадать историческое значение
и историческую судьбу Годунова—значить
объяснить причину: почему Годуновъ, по
видимому, столь любивннй народъ и столь
много для него сделавппй, не былъ любимъ
народомъ? Попытаемся объяснить этотъ во
проси такъ, какъ мы его понимаемъ.
Карамзинъ и Пушкинъ видятъ въ этой,,
повидимому, незаслуженной ненависти наро
да къ Годунову кару за его преступлены.
Слабость и нерешительность мГръ, приня-
тыхъ Годуновыми противъ Самозванца, они
приписываютъ смущенно виновной совести.
Этотъ взглядъ чисто-мелодраматичесшй и въ-