331 / 734
653
I. КРИТИЧЕСШЯ СТАТЬИ.
654
иеторическомъ, и въ поэтическомъ отноше
нш, особенно въ примЬненш къ такому не
обыкновенному человеку, каковъ былъ Бо-
рисъ! Въ поэмЬ Пушкина самъ Годуновъ
объясняетъ причину народной къ себЬ не
нависти такъ:
/Кивая власть для черни ненавистна.
Они любить умЪютъ только мертвыхъ
Безумны мы, когда народный плескъ’
Иль ярый вопль тревожить сердце наше.
Это оправдате—не голосъ истины, а голосъ
оскорбленнаго еамолюбш, не твердая рЬчь
великаго человека, а плаксивая жалоба не-
удавшагося кандидата въ генш. раздосадо
ванного неудачей. НЬтъ, народъ никогда не
обманывается въ своей еимпатш и антипа-
таи къ живой власти: его любовь или его
нелюбовь къ ней—высппй Судъ! Гласъ Бо-
жй—гласъ народа!
Изъ веЬхъ страстей человЬческихъ. послЬ
еамолюбш, самая сильная, самая свирЬпая_
властолюбш. Можно наверное сказать, что
ни одна страсть не стоила человечеству
столько страдатй и крови, какъ властолю-
6ie. Во времена просвЬщенныя и у народовъ
цивилнзовсшныхъ властолюб1е является все-
гда въ соединенш съ честолюбшмъ, такъ что
иногда трудно рЬшить, которая изъ этихъ
страстей ^господствующая въ человЬкЬ, и
властолнше кажется только результатомъ
честолюбш. Во времена варварсюя у наро
довъ необразованныхъ властолюбш имЬетъ
другое значеше, потому что соединяется не
только съ честолюбк-мъ, но еще съ чув-
ствомъ самосохраненш; гдЬ, не будучи пер-
вымъ, такъ легко погибнуть ни за что,—
тамъ всякому вдвойнЬ хочется быть пер-
вымъ, чтобъ
некого
не бояться, но веЬхъ
страшить. Но такъ какъ каждому изъ веЬхъ
или многихъ невозможно быть первымъ,—
то право дерваго естественнымъ ходомъ
ncTopin
везД'Ь утвердилось потомственно въ
одномъ родЬ, на. основанш права въ прошед-
шемъ или преданш. Время освятило и утвер
дило это право за немногими родами. Это
отняло у веЬхъ и у мдогихъ всякую возмож
ность губить другъ друга и цЬдый народъ
притязашями на верховное первенство. Пе-
редъ иравомъ избраннаго ПровидЬшемъ рода
умолкла зависть, смирилось властолюбк: родъ
признанъ высшимъ надо всЬми по праву
свыше, и равные между собой охотно пови
нуются высшему передъ всЬми ими. Но когда
царствуюпцй родъ прекращается послЬ на-
сдЬдственнаго владычества въ продолжена нЬ-
CK\.vj.Dxij^A/i Duiiuji и, и когда право высшей
власти захватываетъ человЬкъ, вчера быв
ший равными со всЬми передъ верховной
властью, а сегодня додженствуюнцй начать
собой новую династш,—тогда естественно
разиуздывается у веЬхъ страсть властолю-
бю. Каждый думаетъ: если
от
могъ быть
избранъ, почему же
я
не могъ? ЧЬмъ
от
лучше меня, и почему не
я
лучше его? Но
счастливый властолюбецъ силой и хитростью
заставляетъ молчать веЬхъ и все: страсти
умолкаютъ, но до времени, до случая...
Естественно, у кого нЬтъ въ отношенш
прюбрЬтенш верховной власти освященнаго
вЬками права законнаго наслЬдш,—тому,
чтобъ заставить въ себЬ видЬть не похити
теля власти, а властелина по праву, остается
опереться только на право личнаго превос
ходства надъ всЬми, на право генш. Толь
ко на усдовш этого права толпа согласится
безусловно признать владычество человЬка,
который въ гражданскомъ отношенш еще
вчера стояли наравнЬ съ ней. Выло ли за
Годуновыми это право?—НЬтъ!—И вотъ
гдЬ разгадка его историчеекаго значенш и
его исторической судьбы: онъ хотЬлъ играть
роль генш, не будучи гешемъ,—и зато пали
трагически и увлеки за собой падете своего
рода...
Такой человЬкъ есть лицо трагическое;
такая участь есть законное достояше тра-
гедш. И что бы могъ едЬлать Пушкинъ изъ
своей поэмы, если бъ взглянули на идею Бо
риса Годунова съ этой точки! Въ какой бы
сферЬ человЬческой дЬятельноети ни про
явился генШ, онъ всегда есть олицетворевш
творческой силы духа, вЬстникъ обновленш
жизни. Его назначена—ввести въ жизнь
новые элементы и чрезъ это двинуть ее
впереди на высшую ступень. Явлеше ге
йш—эпоха въ жизни народа. Генш уже
нЬтъ, а народъ долго еще живетъ въ фор-
махъ . жизни, ими созданной, долго —ло но
вого генш. Такъ Московское царство, воз
никшее силою обетоятельетвъ при 1оаняЬ
КалитЬ и утвержденное гешемъ 1оанна 1П,
жило до Петра Великаго. Тотъ не гешй въ
исторш, чье твореше умираетъ вмЬстЬ съ
ними: гешй по пути исторш пролагаетъ глу-
бокш слЬды своего существованш долго пос-
лЬ своей смерти.
Борисъ Годуновъ былъ человЬкъ необык
новенно умный и способный. Царедворецъ
жестокаго царя, онъ умЬлъ попасть кинему
въ милость, не замаравъ себя ни каплею
крови, ни однимъ безвестными иоступкомъ.
Но э т о у м Ь н ъ е объясняется отчасти ловко
разсчитанной женитьбой на дочери палача,
Малюты Скуратова. Въ этой чертЬ выска
зывается довшй царедворецъ, но генш еще
не видно. Всяк’й, дане самый ограниченный,
но хитрый человЬкъ сумЬлъ бы расчесть
выгоды такога брака въ царствоваше Гроз-
наго; но гешй, можетъ быть, и не рЬшидея
бы на такой расчетъ, тая въ себЬ огром
ные замыслы на будущее: титло зятя палача
Малюты Скуратова было ненавистно тому