202 / 734
895
СОЧЙНЁНШ
В.
Ё.
вълинсклго.
396
поэзш Державина, Жуковскаго и Батюш
кова,—все это присуществплось поэзш Пуш
кина, переработанное ея самобытным, эле-
ментомъ. Пушкинъ былъ прямымъ насл'Ьд-
пивомъ поэтическаго богатства этихъ трехъ
маэстро русской поэзш,—пасл'Ьднпкомъ, ко
торый собственной деятельностью до того
увеличилъ полученные имъ капиталы, что
масса пршбретеннаго имъ самимъ подавила
собой полученную и пущенную имъ въ обо
рота сумму. Какъ умели и могли, мы ста
рались показать и открыть существенное и
жизненное въ иоэзш Державина и Жуков
скаго; теперь остается намъ сделать это въ
отнотеши къ поэзш Батюшкова.
Направоеше поэзш Батюшкова совс^мъ
противоположно направленно иоэзш Жуков
скаго. Если неопределенность и туманность
составляюта отличительный характеръ ро
мантизма въ духе среднихъ вековъ,—то
Ватюшковъ столько же классикъ, сколько
Жуковсшй романтикъ: ибо определенность
н ясность—первыя и главныя свойства его
поэзш. И если бъ поэзш его при этихъ свой-
ствахъ обладала хотя бы столь же богатыми
содержашемъ, какъ поэзш Жуковскаго,—
Батюшковъ, какъ поэта, былъ бы гораздо
выше Жуковскаго. Нельзя сказать, чтобъ
иоэзш его была лишена всякаго содержанш,
не говоря уже о томъ, что она имеета свой
совершенно самобытный характеръ; но Ва-
тюгаковъ какъ будто не сознавалъ своего
нризванш и не старался быть ему вернымъ,
тогда какъ Жуковсшй, руководимый непо
средственными влечешемъ своего духа, былъ
веренъ своему романтизму и вполне исчер
пали его въ своихъ произведеншхъ. Светлый
и определенный мщъ изящной, эстетической
древности—нота что было призвашемъ Ба
тюшкова. Въ немъ первомъ изъ русскихъ
поэтовъ художественный элемента явился
преобладающими элементовъ. Въ стихахъ его
много пластики, много скульптурности, если
можно такъ выразиться. Стихи его часто не
только слышимъ уху, но виднмъ глазу; хо
чется ощупать извивы и складки его мра
морной драпировки. Жуковсшй только че-
резъ Шиллера познакомился съ древней Эл
ладой. Шиллеръ, какъ мы заметили въ пред
шествовавшей статье, смотрели на Грещю
преимущественно съ романтической стороны
ея,—и русская поэзш не знала еще Греши
оъ ея чисто художественной стороны, не знала
Грецш, какъ всемщной мастерской, черезъ
которую должна пройти всякая поэзш въ мь
ре. чтобъ научиться быть изящной поэзий.
Въ анакреонтическихъ стихотвореншхъ Дер
жавина проблескиваютъ черты художествен
на™ резца древности, но только проблески
ваютъ, сейчасъ же теряясь въ грубой и не
уклюжей обработке целаго, и эти проблески
античности теми больше делаютъ чести Дер
жавину, что онь по своему образованно и
по времени, въ которое жили, не моги иметь
никакого понята о характере древняго ис
кусства, и если приближался къ нему въ.
проблескахъ, то не иначе, какъ благодаря
только своей поэтической натуре. Это пока-
зываетъ между прочимъ, чемъ бы могь быть
этотъ поэта и что бы могъ онъ сделать,,
если бъ явился на Руси въ другое, более
благопрштное для поэзш время. Но Батюш
ковъ сблизился съ духомъ изящнаго искус
ства греческаго сколько по своей натуре,,
столько и по большему илн меньшему зна
комству съ нимъ черезъ образован^. Онъ
былъ первый изъ русскихъ поэтовъ, побы-
вавпий въ этой мщовой стуши мфового ис
кусства; его перваго поразили эти изящныя
головы, эти соразмерные торсы — произве
дены волгаебнаго резца, исполненнаго благо
родной простоты и спокойной идаститеской'
красоты. Батюшковъ, кажется, зналъ латин-
сюй языкъ и, кажется, не зналъ греческаго;.
неизвестно, съ какого языка перевелъ онъ
двенадцать пьесъ изъ греческой антологш:
этого не объяснено въ коротенькомъ преди-
сдовш къ изданш его сочинешй, сделанномъ
Смирдинымъ; но приложенные къ статье
«О Греческой Антологш» французсше не-
реводы этихъ же самыхъ пьесъ позволяютъ
думать, что Батюшковъ перевелъ ихъ съ.
французскаго. Это последнее обстоятельство
разительно показываетъ, до какой степени
натура и духъ этого поэта были родственны
эллинской музе. Для гЬхъ, кто понимаетъ
значеше искусства, какъ искусства, и кто-
поннмаета, что искусство, не будучи прежде
всего искусствомъ, не можетъ иметь ника
кого действш на людей, каково бы ни было-
его содержите,—для техъ должно быть по
нятно, почему мы приписываемъ такую вы
сокую цену переводамъ Батюшкова две
надцати маленькихъ ньесокъ изъ греческой
антологш. Въ предшествовавшей статье мы
выписали ббльшую часть антологическихъ
его пьесъ; здесь приведемъ для примера-
одну самую короткую:
Сокроемъ навсегда огъ зависти людей
Восторги пылые и страсти упоенья;
Какъ сладокъ поцЪлуй въ безмолвш ночей,
Какъ сладко тайное любови наслажденье!
Такого стиха, какъ въ этой пьеске, не бы
ло, до Пушкина, ни у одного поэта, кроме Ба
тюшкова; мало того: можно сказать реши
тельнее, что до Пушкина ни одинъ поэта,
кроме Батюшкова, не въ состоянш былъ по
казать возможности такого русскаго стиха.
После этого Пушкину стоило не слишкомъ
большого шага впередъ начать писать такими
антологическими стихами, какъ вотъ эти: