204 / 734
.‘ 99
СОЧИНЕШЯ В.
Г.
ВЬЛИИСКАГО.
400
ХмЪля желтаго в'Ьнцомъ,
И пылающи лапиты
Розы яркимъ багрецомъ,
*
И уста, въ которыхъ таетъ
Пурпуровый виноградъ—
Все въ неистовой прелыцаетъ,
Въ сердце льетъ огонь и ядъ!
Я за ней... она бежала
Легче серны молодой:—
Я настигъ: она упала!
И тимпанъ подъ головой!
Жрицы Вакховьг промчались
Съ громкимъ воплемъ мимо насъ;
И по рощ'Ь раздавались
„Эвое!“ и н'Ьги гласъ.
Таюе стихи и въ наше время превосход
ны; при первомъ же своемъ появленш они
должны были поразить общее внимаше, какъ
предвЬсие скораго переворота въ русской
поэзш. Это еще не Пушкинсше стихи, но
после нпхъ уже надо было ожидать не дру-
гихъ какихъ-нибудь, а Пушкинскихъ... Такъ
все готово было къ явлению Пушкина,—и,
конечно, Батюшковъ много и много способ-
ствовадъ тому, что Пушкинъ явился такимъ,
какимъ явился действительно. Одной этой
заслуги со стороны Батюшкова достаточно,
чтобъ имя его произносилось въ исторш
русской литературы съ любовью и уваже-
шемъ.
Судя по родственности натуры Батюш
кова съ древней музой и по его превосход
ному поэтическому таланту, можно было бы
подумать, что онъ обогатилъ нашу литера
туру множествомъ художественныхъ произ
ведете, написанныхъ въ древнемъ духе, и
множествомъ мастерскихъ переводовъ съ
греческаго и латннскаго:—ничуть не быва
ло! Кроме двенадцати пьесъ изъ греческой
антологш, Батюшковъ ничего не иеревелъ
изъ греческихъ поэтовъ, а съ латннскаго
иеревелъ только три элегш изъ Тибулла -
и то вольнымъ переводомъ. Переводъ Ба
тюшкова местами слабъ, вялъ, растянуть и
прозаиченъ, такъ что тяжело прочесть
це
лую элегш вдругъ; но местами этотъ же
переводъ такъ хорошъ, что заставляетъ со
жалеть, зачемъ Батюшковъ не перевелъ
всего Тибулла, этого латннскаго романтика.
Каковъ бы ни былъ переводъ этотъ въ це-
ломъ, но места, подобный следующимъ, вы
купили бы его недостатки:
Единственный мой богъ и сердца властелинъ,
Я былъ твоимъ жрецомъ, Кидриды милый
сынъ!
До гроба я носилъ твои оковы нЪясны,
И ты, Амуръ. меня въ жилища безмятежны,
Въ ЭлизШ приведешь таинственной стезей.
Туда, гдЪ въчный май межъ рощей и полей;
Гдъ раецвЪтаетъ нардъ киннамона лозы
И воздухъ напоеиъ благоуханьемъ розы;
Тамъ елышно пЪнье птицъ и шумъ бдащихъ
водъ;
Тамъ девы юныя, сплетяея въ хороводъ,
Мелькаютъ межъ древесъ, какъ легки
ири-
видЪнья;
И тотъ, кого постигъ, въ минуту упоенья,
Въ объятшхъ любви неумолимый рокъ,
Тотъ носить н , челЪ изъ свежихъ миртъ нЪ-
нокъ.
Но ты мне верная, другъ милый и безценный,
И въ мирной хижине, отъ взоровъ сокровенной,
Съ наперсницей любви, съ подругою твоей,
На мигъ не покидай домашнихъ алтарей
При шуме зимнихъ вьюгъ, подъ сенью без
опасной,
Подруга въ темну ночь зажжетъ светильникъ
ясной
И, тихо вретено кружа въ руке своей,
Разскажетъ повести и были старыхъ дней.
А ты, склоняя слухъ на сладки небылицы,
Забудешься, мой другъ; и томныя зеницы
Закроетъ тихШ сонъ, и пряслица изъ рукъ
Падетъ.. и у дверей предстанетъ твой супру: ъ,
Какъ небомъпооланныйвнезапно добрыйгешй.
Веги навстречу мне, беги изъ мирной сени,
Въ нрелестной наготе явись моимъ очамъ,
Власы разсеяны небрежно по плечамъ,
Вся грудь лилейная и ноги обнаженны...
Когда жъ Аврора намъ, когда сей день бла
женный
На розовыхъ коняхъ, въ блиетаньи принесетъ
И Делш Тибуллъ въ восторге обойметъ?
Элегш, изъ которой сделали мы эти вы
писки, не означена никакой цифрой. Она
вся переведена превосходно, и если въ ней
много незаконныхъ усйчешй и есть хотя
одинъ такой стихъ, какъ;
Богами свержены во области бездонны,—
то не должно забывать, что все это принад-
дежитъ более къ недостаткам'!, языка,
нЪмъ
къ недостаткамъ поэзш; а во время Батюш
кова никто не думалъ видеть въ этомъ ка
ше бы то ни было недостатки. Если иере-
водъ Ш ей элегш Тибулла и уступить въ
достоинстве переводу первой, тймъ не ме
нее онъ читается съ наслаждешемъ; но XI
элегш переведена Батюшковымъ более не
удачно, чемъ удачно: яемшше хороши стихи
затоплены въ ней потокомъ вялой и растя
нутой прозы въ стихахъ.
Кроме двенадцати пьесъ изъ греческой
антологш и трехъ элеий изъ Тибулла, па-
мятникомъ сочувствш и уваженш Батюш
кова въ древней поэзш остается только
переведенная имъ изъ Мильвуа поэма ?Ге-
зюдъ и Омиръ, соперники». Не имея нодъ
руками французскаго подлинника, мы не
можемъ сравнить съ нимь русскаго пере
вода; но не много нужно проницательности,
чтобъ понять, что подъ перомъ Батюшкова
эта поэма явилась более греческой, чемъ
въ оригинале. Вообще эта поэма не безъ
достоинствъ, хотя въ то же время и не от
личается слишконъ большими достоинства
ми, какъ бы этого можно было ожидать отъ
ея сюжета.
Чтд мешало Батюшкову обогатить рус
скую литературу превосходными произведе-