19 / 734
29
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
30
Оставить мирный слогъ
И, ■Ьдкой жодчно напитывая строки,
Сатирою возстать на глупость и пороки.
И ч'Ьмъ же?—ТГмъ, что сатирой можно на
жить себ’Ь враговъ, а благодарность обще
ства—плохая благодарность, ибо онъ, поэт*,
не вЬритъ благодарности. Вот* заключеше
этого стихотворешя:
Н'Ьтъ, нЬтъ!
разумный
мужъ идетъ путемъ
инымъ,
И снисходительный къ дурачествамъ люд-
скимъ,
Не выставляетъ ихъ, но
сноситъ благонравно,
Онъ не пытается, уверенный забавно
Во всемогущества болтанья своего,
Имъ въ людяхъ изменить людское естество;
Изъ насъ, я думаю, не скалсетъ ни единый
Осин*: дубомъ будь, иль дубу: будь осиной;
Межъ тЬмъ—какъ странны мы!—межъ тЬмъ
любой изъ насъ
Переиначить свЬтъ задумывалъ не разъ.
Подобный мысли, безъ сомнЕнт, очень бла
горазумны и даже благонравны, но едва ли
он:Ь поэтически-великодушны и рыцарски-вы-
соки... Елагоразумш не всегда разумность:
часто бываетъ оно то равнодупшем* и апа-
тшй, то эгоизмом*. Но вотъ еще нисколько
стиховъ изъ этого же стихотворешя:
Полезешь обществу сатирикъ безпристраст-
ный,
Дыша любовно къ согражданам* своимъ,
На ихъ дурачества онъ жалуется имъ:
То укоризнами возставъ на злодЬянье,
Его приводить онъ въ благое содроганье,
То Ьдкой силою забавнаго словца
Смиряет* попыхи надменнаго глупца;
Онъ нравовъ опекунъ и вмгъстгъ правды воинъ.
Сличив* эти стихи съ приведенными выше,
легко понять, почему такое стихотвореше,
даже если бы оно было написано и хорошими
стихами, не можетъ теперь читаться...
«На смерть Гёте» есть одно изъ лучших*
между мелкими стихотвореншми Баратын-
скаго. Стихи въ нем* удивительны; но сти
хотвореше, несмотря на то, не выдержано и
потому не производит* того впечатлЬшя, ка
кого бы можно было ожидать от* таких* чу
десных* стиховъ. Причина этого очевидна:
неопределенность идеи, неверность въ со
держант.
П
оэт
*
слишком* много и слиш
ком* бездоказательно приписал* Гёте, го
воря, что
....ничто не оставлено имъ
Подъ солнцем* живых* безъ привЬта;
На все отозвался онъ сердцем* своимъ,
Что просит* у сердца ответа;
Крылатою мыслью онъ м1ръ облетЬлъ,
Въ одном* безпредЪльномъ нашелъ онъ
предЬлъ.
Прекрасно сказано, но не справедливо!
Не было, нет* и не будет* никогда гешя,
который бы один* все постиг* или все сде
лал*. Так* и для Гёте существовала целая
сторона жизни, которая, по его немецкой
натуре, осталась для него te rra incogn ita.
Эту сторону выразил* Шиллер*. Оба эти
поэта знали цену один* другого, и каждый
изъ них* умел* другому воздавать должное.
Обидно видеть, какъ люди, не понимая дела,
все отдают* Гёте, все отнимая у Шиллера...
Если уж* надо сравнивать друг* с* другом*
этих* поэтов*, то, право, еще нерешенное
дело, кто из* них* долее будет* владыче
ствовать в* царстве будущаго;—и мноие не
безъ основанш догадываются уже, что Гёте,
поэт* прошедшаго, в* настоящем* умер*
развенчанным* царем*... Вместо безотчет-
наго гимна Гёте—поэту следовало бы охарак
теризовать его, и онъ сдЕлал* это только
въ четвертом* куплете, въ котором* довольно
удачно схвачен* пантеистический характер*
жизни и поэзш Гёте:
Съ природой одною онъ жизнью дышалъ:
Ручья разумЬлъ лепетанье,
И говоръ древесных* листов* понимал*,
И чувствовал* трав* прозябанье,
Выла ему звЬздная книга ясна,
И съ ним* говорила морская волна.
Следуюнце затем* заключительные куплеты
слабы выражении*, темны и неопределенны
мыслью, а потому и разрушают* эффект*
всего стихотворешя. Все, что говорится в*
пятом* куплете, так* же можетъ быть при
менено ко всякому великому поэту, какъ и
къ Гёте; а что говорится в* шестом*, то ни
к* кому не можетъ быть применено, за те
мнотой и сбивчивостью мысли.
Теперь обратимся к* поэмам* Баратын-
скаго. В* них* много отдельных* поэтиче
ских* красот*; но в* целом* ни одна не
выдержит* основательной критики.
Руссшй молодой офицер*, на постое въ
Финляндш, обольщает* дочь своего хозяина,
чухоночку Эду — добродушное, любящее,
кроткое, но ничем* особенным* не отличное
от* природы создаше. Покинутая своимъ
обольстителем*, Эда умирает* с* тоски. Вотъ
содержант «Эды»,—поэмы, написанной пре
красными стихами, исполненной души и чув
ства. И этих* немногих* строк*, которыя
сказали мы об* этой поэме, уже достаточно,
чтобы показать ея безотносительную неваж-
ность в* сфере искусства. Такого рода поэмы,
подобно драмам*, требуют* для своего со-
держанш трагической коллизш,—а что тра-
гическаго (т. е. поэтически-трагическаго) в*
том*, что шалун* обольстил* девушку и бро
сил* ее? Ни характер* такого человека, ни
его положеше не могут* возбудить к* нему
участш въ читателе. Почти такое же содер
жант, например*, в* повести Лермонтова
«Бэла»; но какая разница! Печорин*—чело
век*, пожираемый страшными силами своего
духа, осужденнаго на внутреннюю и внега-