Белинский В.Г. Сочинения в 4 т. Т. 3,4

С0ЧИНЕН1Я В. Г. БЬЛИНСКАГО.

нымъ существомъ, эгоистомъ, или оухимъ

дтлектикомъ, безжизненными педантомъ,

который во всемъ видитъ однй логичесшя

формальности и ни въ чемъ не видитъ души

и содержант. Очевидно, что разумъ и чув

ство — две силы, равно нуждающаяся другъ

въ друге, мертвыя и ничтожныя одна безъ

другой. Чувство и разумъ—это земля и солн

це: земля въ своихъ таинственныхъ нйд-

рахъ скрываетъ растительную силу и вей

зародыши плодовъ своихъ; солнце возбу-

ждаетъ ея растительную силу — и радостно

рвутся на свйшъ его изъ темной роковой

страны зеленйюнце стебли ея порождешй...

Такъ въ груди человека—въ этомъ подзем-

номъ царстве темныхъ предчувств1й и нй-

мыхъ ощущешй, 'скрываются, словно въ

землй, корни вейхъ нашихъ живыхъ стре-

млешй и страстныхъ помысловъ; но только

свйтъ разума можешь и развивать, и кренить,

и просвйтлять эти ощущенш и чувства до

мысли,—безъ него они остаются или живот

ными иястинктомъ, или дикими страстями,

черными демонами, уетрояющими гибель че

ловека... Чувство въ свою очередь есть дей

ствительность разума, какъ тйло есть реаль

ность души: безъ чувства идеи холодны, свй-

тятъ, а не грйютъ, лишены жизненности и

энергш, неспособны перейти въ дйдо. Итакъ,

полнота и совершенство человеческой натуры

заключаются въ органическомъ единстве раз

ума и чувства. Горе дому, который разде

ляется самъ на себя, горе человеку, въ ко-

торомъ чувство возстанетъ на разумъ или

разумъ возстанетъ на чувство! И однако жъ

это горе неизбежное, необходимое, и мертвъ,

ничтоженъ тотъ человйкъ, который не испы

тали его! Чувство по натуре своей стре

мится къ положешю, любитъ останавливаться

на ноложительныхъ результатахъ; разумъ

контролируетъ положены чувства и, если не

найдетъ ихъ Основательными, отрицаетъ ихъ.

Отсюда происходить мука сомнйнш. Но безъ

этого сомнйнш человеки, остановившись

рази на известномъ положеши, и закоснели

бы въ немъ, не двигаясь вцередъ, следова

тельно, не развиваясь, — не делался бы изъ

младенца отрокомъ, изъ отрока—юношей, изъ

юноши—мужемъ, изъ мужа—старцемъ, но до

смерти своей оставался бы младенцемъ. Духъ

сомненш гонитъ человека отъ одного опредй-

ленш къ другому,—и благо тому, кто сомне

вался въ известныхъ истинахъ, не сомне

ваясь въ существоваши истины, ибо истины

преходящи, но истина вечна!

Помнится нами, Баратынсйй где-то ска

зали что-то въ родй следующей мысли: нодо-

жеше поэта трудно потому, что въ одно и

то же время онъ находится подъ противо

положными влшшемъ огненной творческой

фантазш и обливающаго холодомъ разеудка.

Мысль, не скажемъ несправедливая, но не

точная: обливаюнцй холодомъ разеудокъ дей

ствительно входить въ процессъ творчества,

но когда? — въ то время, когда еще поэтъ

вынашиваетъ въ себе концепирующееся свое

твореше, следовательно, прежде, нежели при

ступить къ его изложен!ю, ибо поэтъ изла-

гаетъ уже готовое произведете. Разумеется,

здесь должно предполагать высппе таланты,

потому что только низине сочиняютъ съ пе-

ромъ въ руке, еще не зная сами, что сочи

няютъ они; или затрудняются въ выражеши

собственныхъ идей. Истинный поэтъ тймъ и

велики, что свободно даетъ образъ каждой

глубоко прочувствованной имъ идей, выра

жаешь словомъ постижимое для одного ума и

невыразимое для каждаго, кто не поэтъ.

Этотъ несчастный раздоръ мысли съ чув-

ствомъ, ис тины—съ вйроватемъ составляешь

основу поэзш Баратынскаго, и почти вей

лучшш его стихотворенш проникнуты имъ.

Въ одномъ изъ нихъ ему предстаешь въ

горькую минуту истина и обйщаетъ успо

коить путемъ холоднаго безстрастш. Она

говорить поэту:

Пускай со мной ты сердца жаръ погубишь,

Пускай, узнавъ людей,

Ты, можешь быть, испуганный, разлюбишь

И ближнихъ, и друзей.

бытш

всё

прелести разрушу,

Но умъ наставлю твой,

Я оболью суровыми хладомъ душу,

Но дамъ души покой.

Поэтъ въ трепете отказывается отъ страш-

наго дара «неземной гостьи»; но въ заклю

ч ен^ просить его у ней такъ:

.....Когда мое

свётило

Во ЗВЁЗДНОЙ ВЫШИН'Ь

Начнетъ блЁднЁть, и все, что сердцу мило,

Забыть придется

мнё

Явись тогда!

открой

мнё

очи

Мой разумъ просвЁти,

Чтобъ, жизнь презрЁвъ, я моги въ обитель

ночи

Безропотно сойти.

Такъ, въ другомъ стихотворенш поэтъ

окрыляетъ надеждами обольщешй безумную

юность, но, обращаясь къ «знающими»,

говорить:]

Но вы, судьбину испытавппе,

Тщету надеждъ, печали власть,

Вы, знанье бытш пршвппе

СебЁ на тягостную часть!

Гоните прочь ихъ рой прельстительный:

Такъ! долсивайте лшзнь въ тиши,

И берегите хладъ спасительный

Своей бездЁйственной души.

Своими безчувствшмъ блаженные,

Какъ трупы мертвыхъ изъ гробовъ,

Волхвы, словами пробужденные,

Встаютъ со скрежетомъ зубовъ;

Такъ вы, согрЁвъ въ душЁ желанш,

Безумно вдавшись въ ихъ обмани,

Проснетесь только для страданш,

Для боли новой прежнихъ ранъ.