187 / 734
365
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
366
если мы въ поэзш Пушкина найдемъ больше
глубокаго, разумнаго и опредЪленнаго со-
•держаи¡я, больше зрелости и мужественности
мысли, чЪмъ въ поэзш Жуковскаго,— это
потому, что Пугакинъ имели своимъ лред-
шественникомъ ЖукоЕскаго. Жуковсшй своей
поэзшй пополнилъ въ русской жизни недо-
статокъ историческнхъ среднихъ в-Ьковъ, и,
благодаря ему, для русского общества стала
не только доступна, но и родственна и
романтическая поэзш среднихъ вЪковъ, и
романтическая поэзш начала X IX века. А
это съ его стороны ведший подвигъ, кото
рому награда— не простое уноминовеню въ
исторш отечественной литературы, но веч
ное славное имя изъ рода въ роди...
Всяшй предмета им-Ьетъ две стороны, и
находить въ немъ не одно хорошее— со-
всЬмъ не значить осуждать его. Романтизмъ
среднихъ в'Ъковъ, разумеется, не годится
для нашего времени: теперь онъ не истина,
а ложь; но въ свое время онъ былъ истиной.
Былъ и въ исторш русской литературы и
русскаго общества момента, когда для нихъ
романтизмъ среднихъ вЪковь былъ необхо-
димымъ элементомъ жизни, жпвымъ Абме-
немъ, которымъ должна была оплодотво
риться почва русской поэзш. Великъ подвигъ
того, кто удовлетворилъ этой потребности;
но тЬмъ не мен'Ье мы не должны оставаться
при одномъ безотчетномъ удивлеши къ этому
подвигу,— должны сознать его въ настоящемъ
его значенш, увидать все его стороны.
Мало того, чтобъ сказать, что Жуковсшй
ввелъ романтизмъ въ русскую поэзно, надо
показать этотъ романтизмъ въ его настоя
щемъ виде.
Любовь играетъ главную роль въ поэзш
Жуковскаго. Какой же характеръ
этой
любви? въ чемъ ея сущность?— Сколько мы
ионимаемъ, это не любовь, а скорее потреб
ность, жажда любви, стремлете къ любви,
и потому любовь въ поэзш Жуковскаго— ка
кое-то неопределенное чувство. Это—
Унынш прелесть, волненье надежды,
И радость, и трепетъ при встрЪчБ очей,
Даскаюнцй голосъ—души восхищенье,
Могущество тихихъ, таинственныхъ словъ,
Присутствш радость, томленье разлуки.
Скажутъ: все это несомненный приметы,
обиде признаки любви. Согласны; но потому-
то и видимъ мы въ этомъ неопределенность,
что это слишкомъ обиця приметы. Любовь—
обще-человеческое чувство; но въ каждомъ
человеке оно принимаетъ свой оригиналь
ный оттевокъ, свою индивидуальную особен
ность,— въ нроизведеншхъ поэта тёмн более.
Мы слышимъ въ поэзш Жуковскаго стоны
расгерзавнаго сердца, видимъ слезы по не-
сбывшимся сладостными надеждами,— и со-
чувствуемъ этому горю безъ утешенш, этой
скорби безъ выхода, этому страданш безъ
исцеленш; но не видимъ живого голоса,
столь дорогого сердцу поэта: для насъ, это—
видЬте, призраки... В ъ следующихъ сти-
хахъ мы встречаемъ идеалъ и предмета
любви, и самой любви,— идеалъ, созданный
нашими поэтомъ:
Въ тотъ часъ, какъ тишиною
Земля облечена,
Въ молчанш вселенной
Одна обвороженной
ДушИ
она
слышна;
Къ устами твоимъ она
Касается дыханьемъ;
Ты слышишь съ содроганьемъ
Знакомый звукъ р'Ьчей,
Задумчивыхъ очей
Встречаешь взоръ прштный,
И запахъ ароматный
Нл'Ьнительныхъ кудрей
Во грудь твою лштся.
И мыслишь: аягелъ вьется
Незримый надъ тобой.
При ней-задумчивъ, сладкой
Исполненный тоской,
Ты робокъ, лишь украдкой
Стремишь къ ней томный взоръ.
Въ немъ сердце вылетаетъ;
НесмЪлъ твой разговоръ;
Твой умъ не обрЬтаетъ
Ни мыслей, ни речей;
Задумчивость, молчанье •
И страсти мечтанье —
Языкъ души твоей;
Забыты все желанья...
Все это очень верно, но только до извест
ной степени. Есть пора въ жизни чело
века, когда только въ этомъ заключены
самыя страстный желанш его сердца, самые
пламенные сны его фантазш; но эта пора
скоро проходитъ, и сердце человека заго
рается новыми желаншми. Юноша не мо
нета любить, какъ любить отроки на пере
ходе въ юношество: его мечты действитель
ный, и стыдливое молчанш, и несмелый раз
говоръ не долго въ состояши удовлетворять
его. Кроме того сама любовь, какъ все жи
вое, растетъ, движется, желанш вяекутъ и
стремятъ за собой другш жеданш, и это
продолжается до техъ поръ, пока любовь не
примета опредБленнаго характера, и любя-
пцеся не придутъ въ определенный отно-
шенш другъ къ другу. Вообразимъ себе
чету любящихся, которые всю жизнь свою
только и делаютъ, что стыдливо по'тунляютъ
свои взоры, какъ скоро встретятся, и ве-
дутъ другъ съ другомъ несмелый разговоръ;
ведь это была бы довольно странная кар
тина, хотя и обаятельная въ своемъ начале...
Жуковсшй въ этомъ отношенш ужъ слиш
комъ романтики въ смысле среднихъ вековъ:
ему довольно только носить чувство въ
своемъ сердце, и онъ бережетъ и лелеетъ
его такими, какими зашло оно въ его
сердце; они испугался бы его изменяемости
и увидели бы въ ней непостоянство... Мы