183 / 734
-357
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
358
въ мф'Ъ въ одномъ экземпляре, но суще-
ствуетъ въ болынемъ или меныпемъ числе
видоизм^ненШ и оттЬнковъ. Нашъ роман-
тизмъ хлопочетъ не о томъ— однажды или
дважды должно и можно любить въ жизни,
но о томъ, чтобъ не разбить другого, пре-
давшагося вамъ сердца и не быть причиной
несчастья его жизни. Вы любили только разъ
въ жизни и были до гроба верны одной
только привязанности: прекрасно! Но не де
лайте изъ этого общаго для всЪхъ правила!
Одинъ такъ, другой иначе, тотъ —одинъ разъ
въ жизни, а этотъ—десять разъ; оба равно
правы, лишь бы только на совести котораго-
нибудь изъ нихъ не легло ничье несчастье.
НЬтъ преступленщ любить нисколько разъ
въ жизни, и нЗтъ заслуги любить только
одинъ разъ; упрекать себя за первое и хва
статься вторымъ— равно нелепо...
Когда дв'Ь эпохи такъ противоположно рас
ходятся во взгляде на одни и тЬ же пред
меты, то поэзш старой эпохи теряетъ свою
■силу для новой. Если какая-нибудь эпоха
выразила собой одинъ изъ моментовъ все-
мфно-историческаго развитая, то ея поэзш
всегда имЬетъ свою историческую важность:
но только ея собственная поэзш, а не под
дельная подъ нее. И потому готичесте со
боры среднихъ вЬковъ и въ наше время
•сильно дМствуютъ на душу, а баллады Шил
лера, несмотря на всю поэтическую прелесть
ихъ, ни для кого не занимательны. Скажемъ
более: чемъ выше по своему художествен
ному достоинству такш баллады, какъ «Ры
царь Тогенбургъ», тЬмъ большее сожалЬте
возбуждаютъ оне въ читателе нашего вре
мени, что столько пугаечныхъ зарядовъ по
трачено но воробьямъ... Разумеется, это
можно ставить въ упрекъ Шиллеру, но от
нюдь не Жуковскому: ибо первый въ при-
веденныхъ нами сгихотворешяхъ старался
воскресить давно умерппе интересы, когда
•современная жизнь кипела великими вопро
сами, и исторический духъ, какъ подземный
кротъ, подрывалъ старый основы новой дей
ствительности; а второй усваивалъ юной,
едва рождавшейся литературе плодотворные
для нея элементы, и юное, едва возрождав
шееся общество знакомилъ съ новыми, не
обходимыми ему интересами. Итакъ, чтобъ
еще полнее и определеннее высказать сущ
ность и характеръ романтизма среднихъ ве-
ковъ, а вместе съ нимъ и романтики Жу-
ковскаго,—бросимъ беглый взглядъ на со
держант еще некоторыхъ балладъ его.
Одинъ добрый пустынникъ разъ завелъ
къ себе въ лесную келыо заблудившагося
путника,—потомъ узналъ въ немъ свою лю
безную, после чего, еорвавъ съ себя наклад
ную бороду, Эдвинъ поклялся жить и уме
реть вместе съ Мальвиной. Это, вероятно,
случилось такъ давно, что теперь трудно и
поверить, чтобъ когда - нибудь могло слу
читься.— Эдвинъ любилъ Эльвину, но бога
тый отецъ его запретилъ ему видеться съ
бедной девушкой. Что тутъ делать? Не чи-
тавппе этой баллады могутъ подумать, что
Эдвинъ былъ школьникъ, котораго отецъ
могъ высЬчь за непосдушаше. Ничего не
бывало! Онъ былъ малый на возрасте, уже
знакомый со страстями:
Увы, Эдвинъ! Въ какой борьб* въ немъ отрасти!
И ни одной н*тъ силы победить...
Какъ не признать отцовской власти?
Но какъ же не любить?
Такъ вотъ чтб затрудняло и заставляло
его страдать! Его отецъ былъ отецъ по по-
нятшмъ среднихъ вековъ, т. е. человекъ,
который за бедный даръ жизни считалъ
себя въ праве лишать сына счастья по про
изволу своей прихоти, другими словами—
считалъ сына евоимъ рабомъ, своей вещью...
Въ наше время отецъ имеетъ совсемъ дру
гое значеше: его связываетъ съ детьми не
столько кровь, сколько духъ; онъ считаетъ
своей заслугой не то, что далъ дЬтямъ сво-
имъ физическое существоваше, но то, что
онъ далъ имъ черезъ воспиташе, основан
ное на любви, нравственную жизнь. Если бъ
отецъ нашего времени сталъ отнимать у
сына счастье его жизни на основан¡и соб-
ственныхъ корыстныхъ расчетовъ,—все бы
увидели, что отецъ любить себя, а не сына,
и темъ самымъ уничтожаетъ свои права надъ
нимъ: ибо если нетъ любви, связывающей
отца съ детьми, то у детей нетъ и отца. Но
въ средше века думали объ этомъ иначе,
и отецъ считалъ евоимъ священнымъ пра-
вомъ быть деспотомъ, а сынъ— своей свя
щенной обязанностью быть вещью дражай-
шаго родителя. Такъ думалъ нашъ Эдвинъ,
а потому и сдегъ съ горя въ постель,
ре
шившись смертью окончить жизнь свою; но
прежде ему хотелось взглянуть на Эльвину,
которая, прииявъ его нослЬдшй вздохъ, то
же не захотела больше жить и едва успела
добежать до своей матери, какъ и умерла.
Вотъ какъ любили прежде и какъ тогда опас
но было «дражайшимъ родителямъ» разлу
чать верный сердца! Но вместе съ гЬмъ
должно заметить, что въ то время, когда
появились на русскомъ языке обе эти бал
лады, оне были важны для воспитанш въ
обществе человеческихъ чувствъ и не могли
не действовать на нравственное образова
на новыхъ поколений.— Варвикъ, похити
тель короны и убгйца своего царственнаго
воспитанника, законнаго наследника пре
стола, наказанъ наводнешемъ; спасаясь въ
челноке, онъ принужденъ протянуть руку
утопающему младенцу—призраку погублен-
наго имъ царевича, который и увлекаетъ его