162 / 734
315
316
СОЧИНЕНШ В. Г. БЬЛИНСКАГО.
ной восхищались. Въ остроумныхъ романахъ
француза Пиго-Лебрёна и немца Крамера
вЪетъ преобладаюшдй духъ XVIII вЬка. Но
въ особенномъ ходу и въ особенномъ ува-
ж ети у толпы были въ прошломъ вЬк-Ь ро
маны Радклейфъ, Дюкре-дю-Мениля, мадамъ
Жанли, мадамъ
К
оттэнъ
,
и т. и. Надо при
знаться, что по таланту Карамзинъ не былъ
ниже этихъ людей, и если не дальше, то и
не ближе ихъ вид'Ьлъ. Переводомъ повестей
Жармонтеля и нгЬкоторыхъ повестей Жанли
Карамзинъ оказалъ русскому обществу столь
же важную услугу, какъ и своими собствен
ными повестями. Это значило ни больше, ни
меньше, какъ познакомить русское общество
съ чувствами, образомъ мыслей, а следова
тельно, и съ образомъ выраженья образован-
нМшаго общества въ мфе. Новыя идеи есте
ственно требовали и новаго языка. Карам
зина обвиняли въ галлицизмахъ выражешй,
не видя того, что если это была вина съ
его стороны, то прежде всего его должно бы
ло обвинять въ галлицизмахъ мыслей,—но въ
этомъ былъ виновата не онъ, а та всемфно-
историческая роль, которая назначена мфо-
державнымъ промысломъ французскому на
роду, и которая даетъ ему такое нравствен
ное влшше на вей друпе народы цивилизо
ванного мфа. Скорее должно поставить въ
великую заслугу Карамзину его галломанство:
черезъ него ожила наша литература. Если бы
Карамзинъ былъ только преобразователемъ
языка (не будучи прежде всего нововводи-
телемъ идей), онъ ограничился бы только от-
рицатемъ устарелыхъ словъ и выражешй,
большей чистотой и отделкой въ форме, но
складъ речи, словомъ,—слогъ его остался бы
Ломоносовскими, и онъ не былъ бы создате-
лемъ современнаго новаго языка. Въ этомъ
отношен]и языки Фонвизина резко отделяется
отъ языка Ломоносовскаго и близко подхо
дить къ языку Карамзинскому; но тймъ не
менее Фонвизинъ относится къ писателями
Ломоносовскаго пер]ода русской литературы
и нисколько не можетъ считаться преобра
зователемъ русскаго языка. Вотъ почему мы
думаемъ, что тотъ не понимаетъ Карамзина
и не умеетъ достойно оценить его подвига,
кто думаетъ въ немъ видеть только преобра
зователя и обновителя русскаго языка. Это
значить унижать Карамзина, а не хвалить
его. Карамзинъ создали на Руси образован
ный литературный языки, и создали потому,
что Карамзинъ былъ первый на Руси обра
зованный литераторъ, а первыми образован
ными литераторомъ сделался онъ потому,
что научился у французовъ мыслить и чув
ствовать, какъ следуетъ образованному чело
веку. «Письма Русскаго Путешественника»,
въ которыхъ онъ такъ живо и увлекательно
разсказалъ о своемъ знакомстве съ Европой,
легко и прштно познакомили съ этой Евро
пой русское общество. Въ этомъ отношеши
«Письма Русскаго Путешественника»—про
изведете великое, несмотря на всю поверх
ностность и всю мелкость ихъ содержанш: ибо
великое не всегда только то, чтб само по
себе действительно велико; но иногда и то,
чтб достигаетъ велпкой цели, какими бы то
ни было путемъ и средсгвомъ. Можно ска
зать съ уверенностью, что именно своей лег
кости и поверхностности обязаны «Письма
Русскаго Путешественника» своими вели
кими влшшемъ на современную ими пуб
лику: эта публика не была еще готова для
интересовъ более важяыхъ и более глубокихъ.
Въ своемъ «Московскомъ Журнале», а по
томи «въ «Вестнике Европы» Карамзинъ пер
вый дали русской публике истинно журналь
ное чтете, где все соответствовало одно дру
гому: выборъ пьесъ—ихъ слогу, оригиналь
ный пьесы—переводными, современность и
разнообразю интересовъ—уметю передать
ихъ занимательно и живо, и где были не
только образцы легкаго светскаго чтетя, но
и образцы литературной критики,
л
образцы
уменья следить за современными политиче
скими событшми и передавать ихъ увлека
тельно. Везде и во всеми Карамзинъ явля
ется не только преобразователемъ, но и на
чинателемъ, творцомъ. Сама «Исторш Госу
дарства Российского» —этотъ важнейппй трудъ
его, есть не чтб иное, какъ начало, первый
основной камень здашя историческаго изу
чены, исторпческихъ трудовъ въ Росеш.
«Исторш Государства • Росшйскаго» не есть
исторш Росши: это скорее исторш М о с к о в-
с к а г о г о с у д а р с т в а , ошибочно прйня-
таго историкомъ за какой-то выстшй идеалъ
всякого государства. Слогъ ея не истори-
чесшй: эго скорее слогъ поэмы, писанной
мерной прозой,—поэмы, типъ которой при
надлежит. XVIII веку. Теми не менее безъ
Кярамзина руссше не знали бы исгорш сво
его отечества, ибо не имели бы возможности
смотреть на нее критически. Какъ первый
опыта, написанный даровитыми литерато
ромъ, «Исторш Государства Росшйскаго»- —
твореше великое, котораго достоинство и важ
ность никогда не уничтожатся: вытеснен
ная историчгской и философской критикой
изъ рода творешй, удовлетворяющихъ потреб
ностями современнаго общества, «Исторш» Ка
рамзина навсегда останется великими памят-
никомъ въ исторш русской литературы вообще
и въ исторш литературы русской исторш.
Есть два рода деятелей на всякомъ по
прище; одни своими делами творятъ новую
эпоху, действуют, на будущее; другш дей
ствую т въ настоящемъ и для настоящаго.
Первые бываютъ не признаны, не поняты,
не оценены и часто даже гонимы и ненави-