154 / 734
299
СОЧИНЕНШ В. Г. БЪДИНСКАГО.
300
бдесками художественности. Муза Державина
сочувствовала музе эллинской, царинф всйхъ
муз"., и въ его анакреонтическихъ одахъ
промолькиве ютъ пластически и гращозные
образ!
1
древней антологической поэзш; а
Державинъ между тймъ не только не зналъ
древнихъ языковъ, но и вообще дишенъ
былъ всякаго образовать Потомъ въ его
стихствореншхъ нередко встречаются образы
и картины чисто русской природы, выра
женные со всей оригинальностью русскаго
ума и р^чи. И если все это только про-
медькиваетъ и проблескиваетъ, какъ эле
менты и частности, а не является цедымъ
и оконченнымъ, какъ созданш выдержанныя
и полныя, такъ что Державина должно чи
тать всего, чтобы изъ разсеянныхъ местъ
въ четырехъ томахъ его сочинешй составить
поняие о характере его поэзш, а ни на
одно стихотвореше нельзя указать, какъ на
художественное произведете,—причина это
му, повторяемъ, не въ недостатке или сла
бости таланта этого богатыря нашей поэзш,
а въ историческомъ положенш и литературы,
и общества того времени. Посеянное Ека
териной II возросло уже после нея, а при
ней вся жизнь русскаго общества была со
средоточена въ высшемъ сословш, тогда какъ
все прочш были погружены во мраке неве
жества и необразованности. Следовательно,
общественная жизнь (какъ совокупность из-
вестныхъ правилъ и убеждешй, составдяю-
щихъ душу всякаго общества человеческаго)
не могла дать творчеству Державина обиль-
ныхъ матершловъ. Хотя онъ и воспользо
вался всемъ, что только могло оно ему дать,
однако этого было достаточно только для то
го, чтобъ поэзш его, по объему ея содер
жант, была глубже и разнообразнее поэзш
Ломоносова (поэта временъ Елисаветы), но
не для того, чтобъ онъ могъ сделаться поэ-
томъ не одного своего времени. Сверхъ того,
такъ какъ всякое развитое совершается по
степенно и последующее всегда испытываетъ
на себе неизбежное влшше предшествовав-
шаго, то Державинъ не могъ, вопреки своей
поэтической натуре, смотреть на поэзш ина
че, какъ съ точки зренш Ломоносова, и не
могъ не видеть выше себя не только этого
учителя русской литературы и поэзш, но
даже Хераскова и Петрова. Однимъ словомъ:
поэзш Державина была первымъ шагомъ къ
переходу вообще русской поэзш отъ рито
рики къ жизни, но не больше.
Мы здесь только повторяемъ, для связи
настоящей статьи, re sum e нашего воззренш
на Державина: кто хочетъ доказательствъ,
тйхъ отсылаемъ къ нашей статье о Держа
вине.
Важное место долженъ занимать въ исто-
рш русской литературы еще другой писатель
екатерининскаго века: мы говоримъ о Фон
визине. Но здесь мы должны на минуту
воротиться къ началу русской литературы.
Кроме того обстоятельства, что русская ли
тература была въ своемъ начале нововведе-
шемъ и пересадкой,—начало ея было озна
меновано еще другимъ обстоятельствомъ, ко
торое темъ важнее, что оно вышло изъ исто-
рическаго положения русскаго общества и
имело сильное и благодетельное влшше на
все дальнейшее развитт нашей литературы
до этого времени, и доселе составляетъ одну
изъ самыхъ характеристическихъ и ориги-
нальныхъ чертъ ея. Мы разумеемъ здесь ея
сатирическое направлеше. Первый по вре
мени поэтъ руссшй, писавши! варварскими
языкомъ и силлабическимъ стихосложешемъ,
Кантемиръ, былъ сатирикъ. Если взять въ
соображеше хаотическое состоите, въ ко-
торомъ находилось тогда русское общество,
эту борьбу умирающей старины съ возни
кающими новыми, то нельзя не признать въ
поэзш Кантемира явленш жизненнаго и ор-
ганическаго, и ничего нетъ естественнее,
какъ явлете сатирика въ такомъ обществе.
Съ легкой руки Кантемира сатира вне
дрилась, такъ сказать, въ нравы русской ли
тературы и имела благодетельное влшше на
нравы русскаго общества. Сумароковъ велъ
ожесточенную войну противъ «кранивнаго
зелья»—лихоимцевъ; Фонвизинъ казнилъ въ
своихъ комедшхъ дикое невежество стараго
поколешя и грубый лоскъ поверхностнат
и внешняго европейскаго полуобразовавш
новыхъ поколешй. Сынъ ХУП1 века, умный
и образованный, Фонвизинъ умелъ смеяться
вместе и весело, и ядовито. Его «Послаше
къ Шумилову» переживетъ все толстыя по
эмы того времени. Его письма къ вельможе
изъ-за границы, по своему содержание, не
сравненно дельнее и важнее «Писемъ Рус
скаго Путешественника»: читая ихъ, вы
чувствуете уже начало французской рево-
люцш въ этой страшной картине француз-
скаго общества, такъ мастерски нарисован
ной нашими путешественникомъ, хотя, ри
суя ее, онъ, какъ и сами французы, далеки
былъ отъ всякаго предчувств)Я возможности
или близости страшнаго переворота. Его
исповедь и юмористичесшя статейки, его
вопросы Екатерине II,—все эго исполнено
для насъ величайшего интереса, какъ живая
летопись прошедшего. Языкъ его, хотя еще
не Карамзинсшй, однако уже близокъ къ
Карамзинскому. Но, по предмету нашей
статьи, для насъ всего важнее две комедш
Фонвизина— «Недоросль» и «Бригадирь».
Обе оне не могутъ называться комедшми
въ художественномъ смысле этого слова: это
скорее плодъ усилш сатиры стать комедий,
но этимъ-то и важны онё: мы видимъ въ