152 / 734
295
СОЧИНЕНШ
в.
г.
бълинскаго
.
296.
Л
1
Й, или ПроцвЬтаюоцй Римъ». «Нохожденш
Телемака» Фенелона, «Гонзальвъ Кордуан-
ckííí
*
и «Нума Помпшпй» Флоршна были
образцами прозаических* поэмъ Хераскова.
Замечательно предисловие автора1къ первой
изъ нихъ: «МиЬ советовали переложить cié
сочинен1е стихами, дабы видъ эпической по
эмы оно пршло. Надеюсь, могутъ читатели
поверить мне, что я въ состоянш былъ издать
cié coHHHeHie стихами; но я не поэму писалъ,
а хотелъ сочинить простую токмо повесть,
которая для стихословш не есть удобна. Кому
известны шитическш правила, тотъ при чте-
нш сей книги почувствуетъ, для чего не сти
хами она написана.» Далее Херасковъ воз-
стаетъ против* мненья Тредьяковскаго,
утверждавшаго, что поэмы должны писаться
безъ риемъ, и что «Телемакъ» именно по
тому не ниже «Илтды», «Одиссеи» и «Энеи
ды» и выше всехъ другихъ поэмъ, что яи-
санъ безъ риемъ. Детское простодуппе этихъ
мнЬшй и споровъ лучше всего показываетъ,
какъ далеки были словесники того времени
отъ истиннаго понятая о поэзш, и до какой
степени видели они въ ней одну риторику. Въ
«Полидоре» особенно замечательно внезапное
обращеше Хераскова къ русским* писате-
лямъ. Имена ихъ означены только заглавны
ми буквами—характеристическая черта того
времени, чрезвычайно скрупулезнаго въ деле
печати. Но мы выпишемъ ихъ имена вполне,
кроме техъ, который трудно угадать:
„Такова есть сила пЪснословш, что боги сами
восхищаются привлекательнымъ музъ п*шемъ,
музъ небесныхъ, пиршества ихъ на холмистомъ
Олимп* сопровождающихъ; и кто не восхитится
стройностью лиръ прштныхъ? чье сердце не тро
нется сладостным* гласомъ музами вдохновен-
ныхъ шитовъ!—сердце суровое и нечувствитель
ное, единый наружный токмо слухъ имеющее,
или прштности стихотворства ощущать не сотво
ренное. Можетъ ли чувствительная душа, можетъ
ли въ восторгъ не црйти, внимая громкому и
ваясному
ппнгю
наперсника музъ, парящаго Ло
моносова1? Можетъ ли кто не пл*ниться нужны
ми и нрштными творешями С? *) Я
пою
въ моемъ
отечеств*, и шитовъ росийскихъ исчисляю; мн*
они путь къ гор* парнасской проложили; св*-
томъ ихъ озаряемый,
воспплъ
я российских*
древнихъ царей и героевъ;
воспплъ
Кадма не
стопосдожнымъ, но простымъ слогомъ; нын* по-
в*ствую Полидора, не внимая сужденпо нелю-
бителей россШскаго слова, ни укоризнамъ за-
вистливыхъ челов*ковъ, въ униженш другихъ
славу свою поставляющихъ. Но пусть они гиппо-
кренскаго источника прежде меня достигнуть,
тогда, уступивъ имъ лавры, спокойно за ними
посл*дую; слабыя и недостойный творенья заб-
вены будутъ. А вы, мои предшественники, вы,
мои достославные современники, въ памяти на-
шихъ потомковъ впеч'атл*нны и славимы в*ч-
но будете,—и ты, бардъ временъ нашихъ, пре
восходный п*вецъ и' тщательный списатель кра-
*) Должно быть, д*ло идетъ о
Евсчпафт Ота-
нввтп,
весьма плохомъ шит* того времени.
сотъ натуры! *) И ты, Державинъ, во в*ки не
умрешь по твоему вдохновенному свыше изре
чение. Но не давай прохлаждаться священному
пламени, въ дух* твоемъ музами восналенномъ:.
музы не любятъ, кто, ими призываемъ будучи,
р*дко съ ними бес*дуетъ. Теб*, любимецъ музъ,.
руссюй путешественник* Карамзин*; теб*, чув
ствительный Нелединсюй; теб*, прштный пгЬ-
вецъ Дмитргевъ; теб*, Вогдаыовичъ, творецъ
„Душеньки“, и теб*, Петровъ, писатель одъ гро
могласных*, важностью преисполненныхъ, то же
я в*щаю. А вы, юные музъ питомцы, вы, рос-
ийскаго п*сноп*нш любители! шествуйте ко.
храму ихъ медленно, осторожно и рачительно;;
онъ воздвигнуть на гор* высокой; стези къ не
му пробираютъ сквозь скалы крутыя, извитыя,
перепутанный. Доотигнувъ парнассюя верши
ны, излшнный потъ вашъ, речеы!е, тщатель
ность ваша, ос*няющими гору древесами про
хлаждены будутъ; чело ваше прюс*нится в*н-
цемъ неувядаемымъ. Но помятуйте, что ядови
тость, самолюбш и тщеслав1е музамъ неприлич
ны суть; он* д*вы, и любятъ непорочность нра-
вовъ, любятъ н*жное сердце, сердце чувствую
щее, душу мыслящую. Неим'Ьющш правилъ до<;
брод*тели главнымъ своимъ видомъ, вольно
думцы, горделивые стопослагатели, блага об-
щаго нару'шители друзьями ихъ ыар*чься не
могутъ. Вуди ц*ломудръ и кротокъ, кто без-
смертныя п*сни составлять хочегъ! Таковы,
строги суть уставы горы парнасской, на коей
возс*дятъ безсмертные шиты, витш и прочш дру-
ги вивовы“. („Тв. Хераск.“ Т. XI, стр. 1—3).
Видный Херасковъ! думал* ли онъ, пиша-
эти строки, что, всю жизнь свою строго ис-
полнявъ нравственныя правила свое!! эсте
тики, онъ тймъ не мен'Ье самъ будетъ забытъ
неблагодарнымъ потомствомъ?
Странно однако, что отзывъ Новикова о
Херасков-!', сдТланъ въ довольно умеренных*
выражешяхъ: «Вообще сочинешя его весьма
много похваляются, а особливо трагедш «Бо-
риславъ»; оды, пЬсни, обй поэмы, всЬ его са~
тирическш сочивевгя и «Нума ПомпилШ»
приносятъ ему великую честь и похвалу.
Стихотворство его чисто и прштно, слогъ
текущъ и твердъ, изображешя сильны и
свободны; его оды наполнены стихотворче-
скаго огня, сатирическш сочинешя остроты и
прштныхъ замысловъ, а «НумаПомпилгй»—
философическихъ разсужденй; и онъ по спра
ведливости почитается въ числе лучшихъ
нашихъ стихотворцевъ и заслуживаетъ ве
ликую похвалу» (стр. 237).
Петровъ считался громкимъ лирикомъ и
остроумнымъ сатирикомъ. Трудно вообразить,
себе что-нибудь жестче, грубее и напыщеннее
дебелой лиры этого семинарскаго певца. Въ
од!’, его «На победу pocciйcкaгo флота надъ
турецкимъ» много той напыщенной высоко
парности, которая почиталась въ то время
*) Зд*сь, в*роятно, идетъ д*ло о
Бобровп,
автор* описательной поэмы „Херсонида, иди
л*тшй день на полуостров* Херсонид*“ и раз
ных* лирических* стихотворений. Бобров* за-
м*чателенъ т*мъ, что былъ знакомь съ англШ-
екой литературой и подражал* ея писателям*-
Поповской школы.