146 / 734
•283
СОЧИНЕШЯ В. Г. ВИЛИНСКАГО.
284
ютъ эти крики: знаки, что для Пушкина
настало потомство, ибо запальчивость при
нггЬши существуетъ только для предметовъ
столь близкихъ глазами современвикови, что
они не въ еостояшн видеть ихи ясно и
вполне по причине самой этой близости.
Суди современниковъ бываетъ пристра-
стевъ; однако жъ ви его пристрастш всегда
бываети своя законная и основательпая при
чинность, объяенеше которой есть тоже за
дача истинной критики.
Ни одно произведете Пушкина—ни даже
сами «Онйгиии»—не произвело столько шу
ма и крикови, какъ «Руелани и Людмила»;
одни видели ви неми величайшее создаше
творческаго генш, друпе—нарушеше всехъ
правили шитики, осю'рблеше здраваго эсте-
тическаго вкуса. То и другое мнЪше теперь
могло бы показаться равно нелепыми, если
не подвергнуть ихи историческому раземо-
тр’Ьнпо, которое покажетъ, что ви нихъ обо-
ихи были смысли и оба они до известной
степени были справедливы и осповательны.
Для насп теперь «Руслани и Людмила»—не
больше какн сказка, лишенная келорита
местности, времени, народности, а потому и
неправдоподобная; несмотря на прекрасные
стихи, которыми она написана, и проблески
поэзш, которыми она поражаетъ местами,
она холодна, по признанно самого поэта, и
ви наше время не у всякаго даже юноши
станети охоты и тернЬнш прочесть ее всю,
отъ начала до конца. Противи этого едва
ли кто станети теперь спорить. Но ви то
время, когда явилась эта поэма въ свети,
она действительно должна была показаться
необыкновенно великими создашемъ искус
ства. Вспомните, что до нея пользовалисъ
еще безотчетными уважешемъ и «Душень
ка» Богдановича, и «Двенадцать Спящихъ
девъ» Жуковскаго: какими же удивлешемъ
должна была поразить читателя того време
ни сказочная поэма Пушкина, въ которой
все было таки ново, таки оригинально, таки
обольстительно—и стихи, которому подоб-
наго дотоле ничего не бывало, стихи лег-
юй, и складъ речи, и смелость кисти, и яр
кость красокъ, и грацюзныя шалости юной
фавтазш, и игривое остроумщ, самая воль
ность не целомудренныхъ, но теми не ме
нее поэтическихъ картинъ!.. По всему этому
«Руслани и Людмила»—такая поэма, явле-
ше которой сделало эпоху въ исторш рус
ской литературы. Если бы какой-нибудь да
ровитый поэти написали въ наше время
такую же сказку и такими же прекрасными
стихами, въ авторе этой сказки никто не
увидели бы великаго таланта въ будущемъ,
и сказки никто бы читать не стали; но
«Руслани и Людмила», какъ сказка, во время
.написанная, и теперь можетъ служить до-
казательствомъ того, что не ошиблись пред
шественники наши, увидевъ въ ней живое
пророчество появленш великаго поэта на
Руси. У всякаго времени свои требованш, и
-теперь даже обыкновенному таланту, не толь
ко генш, нельзя дебютировать чемъ-нибудь
въ роде «Руслана и Людмилы» Пушкина,
«Оберона» Виланда, или-^пожалуй, и «Or
lando Furioso» Аршста; но все эти по
эмы, шуточныя, волшебный, рыцнрешя и
сказочный, явились въ свое время и поди
этими условиями прекрасны и достойны вни-
м а тя п даже удивлетя. Итаки, юноши
двадцатыхъ годовъ (изъ которыхъ многими
теперь уже далеко за сороки) были правы
въ эитузшзме, си которыми они встретили
«Руслана и Людмилу».
Си другой стороны, имела причину и
враждебность, си которой литературные ста
роверы встретили поэму Пушкина: въ ней
не было ничего такого, что привыкли они
почитать поэзшй; эта поэма была въ ихи
глазахъ буйными отрицав iеми ихи литера
турная) корана. - Такъ-называемая война
классицизма (мертвой подражательности ут
вержденными формами) си романтизмомъ
(стремлешемъ къ свободе и оригинальности
формъ) была у насъ отголоскоми такой же
войны въ Европе и первая поэма Пушкина по
служила поводомъ къ началу этой войны, пе
режитой Пушкиными. Следовавши затемъ по
эмы и лирически стихотворени Пушкина бы
ли для него рядомъ поэтическихъ тр!умфовъ.
Знтузшсты провозгласили его северными Бай-
рояоми, представителемъ современиаго чело
вечества. Причиной этого неудачнаго сравне-
н н было не одно то, что Байрона мало знали
и еще меньше понимали, но и то, что Пушкинъ
были на Руси полными выразителемъ своей
эпохи. Однакожъ какъ скоро начало устанавли
ваться въ неми брожеше кипучей молодости, а
субъективное стремлеше начало исчезать въ
чисто-художественномъ направленш,—къ не
му стали охладевать, толпа ожееточенныхн
противниковъ стала возрастать въ числе,
даже самые поклонники иди начали примы
кать къ толие порицателей, или переходить
къ нейтральной стороне. Наиболее зрелыя,
глубокш и прекраснейшая создашя Пушки
на были приняты публикой холодно, а кри
тиками оскорбительно. Некоторые изъ этихъ
критиковъ очень удачно воспользовались об
щими расподожешемъ въ отиошеши къ Пуш
кину, чтобъ отомстить ему или за его къ
ними презрете, или за его славу, которая
ими почему-то не давала нокоя, или, нако-
нецъ, за тяжелые уроки, которые они про:
поведывали ими иногда въ легкихъ стихахъ
летучихъ эпиграммъ.
Си другой стороны, люди, искренно и
страстно любивпйе искусство, въ холодности