126 / 734
243
С0ЧИНЕИ1Я Г. В. БЪЛИНСКАГО.
244
ли, все, что нужно для искателя приключений,
для Донъ-Кихота XIX века, для наполнешя
невозможными и небывалыми приклгочетями
пошлаго романа въ родгЬ Шехеразады! Играя
въ приключетя и въ опасности, Родольфъ
играетъ и въ добродетель, и въ высокш чув
ства,—и во вс^хъ родахъ этихъ игръ онъ
ужасный эффектеръ. Освободивъ Певунью
изъ-подъ опеки Яги-Бабы, онъ не сказы-
ваетъ ей этого, везетъ ее за городъ будто для
прогулки, привозить на свою собственную
мызу, и только тамъ Певунья узнаетъ, что
она уже не зависать больше отъ Яги-Бабы
и что для нея есть честное и прекрасное
убежище, даже добродетельная мать, въ особе
г-жи Жоржъ. Все это делается сюрпризомъ
и съ эффектами; все это могло иметь препло-
xîh
следствш для бедной protégée, которой
злая судьба велела быть предметомъ эффект-
наго покровительства. Такъ и случилось:
Певунью увезли злодеи, и если Сычиха не
испортила ея прекраснаго лида купоросной
кислотой, такъ это потому, что для эффекта
романа автору нужно было и въ гробъ поло
жить свою героиню прекрасной. Для этого
онъ придумалъ чудесное средство: злодею
Мастаку послать страшный сонъ, нробудив-
ппй въ немъ раскаяше, которое и побудило
его помешать Сычихе изуродовать Певунью,
хотя этого, по слепотЬ своей, онъ совсемъ не
былъ въ состояши сделать. Между тймъ
Пе
вунью поместили въ тюрьму, потомъ выпу
стили, утопили въ реке, спасли, вылечили,—
и Родольфъ ничего этого не знаетъ, за мно-
жествомъ делъ. Все это ужасно глупо и пош
ло, но все еще далеко не конецъ глупо-
стямъ и попиостямъ романа. Родольфу нужно
завладеть Мастакомъ, но онъ самъ запуты
вается въ своихъ сетяхъ и додженъ погиб
нуть. Однако жъ не бойтесь: романъ только
начинается, а Родольфу предстоитъ еще на
делать много разныхъ эффектовъ. И вотъ
онъ ухитряется написать въ кармане
не
сколько строкъ и ловко выбросить бумажку
за окно кареты, а верный Мурфъ ловко ее
додхватываетъ. Все это не помешало одна
ко жъ Родольфу полететь въ погребъ. Тамъ
онъ долженъ былъ захлебнуться смрадной
водой, на его груди уже спасаются крысы,
онъ уже задыхается, падаехъ безъ чувствъ;
но не трепещите, читатели, ведь это еще
только первая часть романа—впереди пфлыя
семь частей, да еще съ эпилогомъ; а куда
оне годятся, если Родольфъ не будетъ въ
нихъ эффектировать? И вотъ почему Резака
такъ счастливо, т. е. такъ натянуто, спа-
саетъ его. Такимъ же чудомъ Мурфъ полу-
часть не смертельную рану отъ руки Ма
стака, который во всякомъ другомъ случае
не умеетъ поражать иначе, какъ на смерть.
Судъ надъ Мастакомъ и ослеплеше его возбу
дили негодование въ некоторыхъ гуманныхъ
французскихъ критикахъ. И въ самомъ дЬле,
это было бы возмущающей душу картиной,
если бы не было смешной мелодрамой, нош-
лымъ театральными эффектомъ. Посмотрите,
какъ затЬйливы судъ и эта казнь! Что ни черта
—то мелодраматический фарсъ. Монологъ Ро-
дольфа къ Мастаку—пародая на любой мо
нологъ Шиллерова Карла Моора. Кстати о
черномъ докторе Давиде: какъ и въ его исто-
рш выказывается донкихотство Родольфа!
Плантаторъ такъ гнусно-безчеловечно посту
пили съ негромъ Давидомъ и креолкой Се
сили, что всяшй честный человеки не моги
не почесть себя въ праве спасти ихъ, имея
къ тому средства. Но Родольфъ эффектеръ;
онъ не любить делать добро просто: онъ за
дали себе вопроси, имеетъ ли онъ при во
самоуправно лишать господина слуги? Н
вследствш этого онъ разсчелъ, сколько стоило
плантатору воспиташе Давида, чтб стоить
рабъ-негръ и раба-креолка, и сонному, пья
ному плантатору въ полночь отдаетъ двой
ную противъ расчета сумму. Скажите, Бога
ради: если вы найдете возможность нзъ бер
логи разбойника вырвать попавшагося къ
нему въ плени несчастнаго,—неужели вы
будете разсчптывать, чт5 стоило этому раз
бойнику содержите его пленника, и запла
тите вдвое более противъ расчета?... Какъ
эта черта отзывается мещанствомъ и капита-
лизмомъ, которые законность и справедли
вость допуекаютъ только въ денежныхъ де-
лахъ?
И
отчего яле с о в е с т л и в ы й и ч у ж -
д а ю п п й с я с а м о у п р а в с т в а Родольфъ
не усомнился почесть себя въ праве лишить
зренш, конечно, великаго злодея, но для ка
ры котораго были правительство, законы,
эгаафотъ?—Онъ хотели его лишить возмож
ности делать зло—и далъ ему возможность
еще наделать ему зла: онъ хотели дать ему
возможность раскаяться—и въ чемъ же мы
видпмъ это раскаяше? неужели въ убШстве
Сычихи, убШстве, учинеяномъ въ изсту-
плеши ярости, которое однако же не помеша
ло Мастаку на несколькихъ страницахъ чи
тать Сычихе—исполненные риторической шу
михи монологи, забывъ, что Сычихе совсемъ
не до нихъ, а для Хромушки они, какъ и
следовало, были ужасно смешны?..
} Такимъ же точно выказывается Родольфъ
въ своихъ отношешяхъ къ маркизе Дорвиль.
: Маркизъ женился на ней обмацомъ, утаивъ
отъ нея, что онъ страдаетъ падучей болезнью.
Съ горя она влюбилась въ Родольфа, но, какъ
женщина безъ ума и такта, позволила играть
собой графине Саре, которая возбудила
въ
' ней недоверчивость къ Родольфу и любовь
къ Шарлю Роберу, набитому дураку. Мар
киза решается даже на тайныя свидавая
съ
этимъ глупцомъ, и только одна нерешитель-