107 / 734
205
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
2 0 6
ютъ: писатель даетъ ей пищу, она его образуетъ;
одинъ доставляетъ ей удовольствш, другая в’Ьн-
чаетъ его славой! Свидетели той и другой истины
—веб просвЪщенныя государства Европы. Ни въ
какое время не было у нихъ столько хорошихъ
писателей, какъ при царствованш критики“.
Итакъ, на что жаловался умный литер а-
торъ и что силился онъ растолковать назадъ
тому ровно тридцать лйтъ, на это же мож
но жаловаться и это же должно объяснять—
теперь! Вотъ какъ быстро и шибко подви
гается впереди наше литературное образо
вана!... Сказано, что Державинъ великъ:
такъ зач'Ьмъ нами знать, к а к ъ , ч 4 м ъ и
п о ч е м у онъ великъ; а если онъ великъ,
каше же у него могутъ быть недостатки?
Чтобъ узнать, почему онъ великъ и каше
въ немъ есть недостатки, надо его читать,
изучать, думать о немъ, а чтобъ знать, что
онъ великъ и никакихъ недостатковъ не
имЁетъ, для этого не нужно прочесть ни од
ной его оды, что ведь гораздо легче! Такъ
думаютъ, хотя и не такъ говорятъ. И на
прасно бы вы стали доказывать, что хотя
Гомеръ и Шекспиръ и несравненно выше
пержавина, однако жъ и они, оставаясь по-
прежнему великими геншми, все-таки для
иасъ не то, чЪмъ были въ свое время, ибо
жизнь неистощима въ нроявленшхъ творче
ской силы, и всякое время должно иметь
свою поэзпо, соответствующую требованшмъ
этого времени. Васъ не будутъ слушать, ибо
требуютъ словъ, а не идей, д4тскихъ спо-
ровъ за имена, а не объясненш значешй
этихъ имени. «Еакъ!—кричатъ вами:—пере
считывая знаменитыхъ вашихъ писателей,
вы имя Жуковскаго поставили после имени
Батюшкова;—конечно, Батюшковъ были че
ловеки съ талантомъ, но все же нельзя его
равнять съ Жуковскими!» Или: «вы Пуш
кина поставили на одну доску съ Баратын
скими!» При этихъ крикахъ остается толь
ко заткнуть уши; вы видите, что васъ не
поняли, вашими словами придали детское
значеше, о которомъ вы и не думали,—и
вамъ невольно становится стыдно собствен-
ныхъ своихъ словъ, вы лучше хотите, чтобъ
вамъ приписывали к а т я угодно нелепости,
нежели оправдываться и объясняться. Вы,
напримеръ, сказали, что есть два рода ре-
ликихъ поэтовъ: одни, съ печатью олимшй-
скаго происхождешя на челе, изображаюсь
мщъ, какъ онъ есть, принимая его действи
тельное состоите во всятй данный моментъ
за непреложно-разумное: и таковъ были ве-
личайнпй представитель этого рода поэтовъ—
Шекспиръ, и къ такому разряду поэтовъ
иринадлежитъ нашъ Пушкинъ; друпе, недо
вольные уже совершившимся цикломъ жи
зни, носятъ въ душе своей предчувствие ея
будущаго идеала: таковъ были величайипй
представитель этого рода поэтовъ—Байронъ,
и къ такому разряду иринадлежитъ нашъ
Лермонтовы Вы сказали это для того, чтобъ
обозначить характеръ и духъ поэзш Пуш
кина и поэзш Лермонтова, понимая всю не
измеримость разстоянш, разделяющаго ве-
ликаго мщового поэта Шекспира отъ вели-
каго русскаго поэта Пушкина, и громаднаго
Байрона отъ безвременно погибшаги юно
ши, а вамъ кричатъ: «О-го! вотъ какъ! Пуш
кинъ наравне съ Шекспиромъ, Пушкинъ—
Шекспиръ, а Лермонтовъ — Байронъ!..» Что
тутъ говорить! Все важное такъ легко сде
лать смешнымъ въ глазахъ толпы, которая
не вникаетъ въ дело и увлекается плоской
шуткой... Вотъ еще примеръ детскости по-
нятай въ русской литературе о критике:
сколько литераторовъ, сколько критиковъ пи
сало, пишетъ и, вероятно, еще долго будетъ
писать, что дело критика—гладить по го
ловке всякаго писаку въ надежде, что авоеь-
либо выйдетъ изъ него гешй или талантъ,
что строгая критика можетъ убить возни
кающей талантъ, а о талантЬ-де нельзя су
дить по первому произведенш. Напрасно
станете вы возражать на это, что нстинна-
го призванья не убьетъ никакая критика—
ни строгая, ни снисходительная, ни при
страстная, ни ложная; что не убиваются ею,
особенно теперь, даже посредственность и
бездарность, и что не стоить жалеть о та
ланте, струсившемъ по самолюбш перваго
суроваго приговора критики, ибо дороги та
ланты, а не талантики...
Но не будемъ вдаваться въ крайности.
Смешно было прошлое добродушное само
хвальство русской литературы, которая такъ
смело мерилась силами съ любой европей
ской литературой и на французскую даже смо
трела съ презрешемъ, живя и дыша въ то
же время займами у нея; такъ же смешно мо
жетъ быть и отчаяше за русскую литерату
ру. Будемъ смотреть на то, что есть, смело,
не прикрашивая действительности мечтами и
призраками, но будемъ смотреть на нее безъ
ненависти и страха. У иасъ есть немного,—
это правда, но есть же; не будемъ преувели
чивать того, чтб имеемъ, но не будемъ и от
казываться отъ того, что есть у иасъ. Наша
литература началась съ 1739 года (отъ по-
явленш первой оды Ломоносова), и для ка-
кихъ-нибудь ста четырехъ летъ мы имеемъ
даже много, если не будемъ считаться, слов
но съ ровнями, съ европейскими литература
ми, который развились веками. Но важнее
всего то, что наша юная, возникающая лите
ратура, какъ мы заметили выше, имеетъ уже
свою исторш, ибо все явленш тесно сопря
жены съ развштемъ общественнаго образова
н а на Руси, и вей находятся въ болйе или
менее живомъ, органически последователь--■
номъ соотношенш между собой.