715 / 734
655
п и с
Ь
М
А.
656
скажу въ порядка, что упомню, всю исторш
моего вояжа. Описывать подробно плаванш на
пароход* не стану, потому что я тебе уже
писалъ объ этомъ, да и почти забылъ все это
теперь. Однако, кое-что скажу въ добавлена
уже сказанному. Когда я почувствовалъ качку
и мн* стало не въ мочь, я, шатаясь, какъ пья
ный, сошелъ въ каюту, и тамъ почувствовалъ
такое презр-Ьше къ жизни, что извергнулъ на
полъ весь мой завтракъ, а зат*мъ, не разда
ваясь, забился въ мою койку, въ которой не то,
чтобъ спалъ, а дремалъ часовъ до 2-хъ сл*-
дующаго дня. Я не *лъ сутки, кроме того, что
меня рвало, - стало быть, въ желудк* моемъ
чувствовалась пустота страшная, Въ перемеж-
кахъ отъ головокружешя качки, мн* хотелось
есть—и я еъ*лъ два ломтя хлеба, который
былъ у меня въ дорожномъ м*шке. ЗагЬмъ
вел’Ьлъ подать себ* дв* норцш ветчины съ
горчицею и уксусомъ: это меня поправило. Ча-
самъ къ 5 вечера качка кончилась, и я за
ужиномъ страшно жралъ. Пароходъ Владимщъ
убранъ великолепно, но удобства никакого, и
теснота страшная. За столъ въ шуб* с*сть
нельзя—и т*сно, и жарко, а положить ее не
куда. Я понялъ, какъ корабли набиваютъ нег
рами—торгующщ этимъ товаромъ. Вуфетъ снаб-
женъ гадко. Пива н*тъ, квасу, кислыхъ щей
тоже; былъ лимонадъ газесъ, да и тотъ весь
вышелъ на другой же день; вода воняетъ
смолою, пить ее не было возможности. Что же
пить? вино! Это расчетъ со стороны буфетчика,
потому что за бутылку плохого Chateau lando-
vons онъ бралъ 1 р. 50 к. с. вместо 1 р. 50 к.
асе. Разумеется, я вина не пилъ для утоленш
жажды, но съ ветчиною выпилъ рюмку хересу;
потомъ, когда началась новая качка—другую;
но на этотъ разъ меня не рвало и почти не
тошнило, хотя голова и ходила кругомъ. Я уже
писалъ теб*, что въ Свинемюнде мы пересели
на судно, которое буксировалъ речной пароходъ
въ Штетинъ. Тутъ мы вытерпели порядочную
боковую качку, но никого не рвало, и я могъ
даже есть. Вместо бифштекса, котораго я снро-
силъ, мне подали небольшой кусокъ битой
говядины, въ которомъ вкусу не было ни капли,
а перцу было пропасть; отъ этого кушанья меня
мучила изжога до той минуты, когда я заснулъ
ночью въ Берлине. Въ Свинемюнде деревья
давно уже распустились и сирень была въ пол-
номъ цвету. Въ Штетииъ плыли мы часовъ
пять; у пристани Победоносцевъ сказалъ мне,
что черезъ полчаса пойдетъ въ Берлинъ поездъ
по железной дорог*. Какъ тутъ быть? Опоздать
не хочется—оставаться въ Штетин* не зачемъ, а
распорядиться безъ немецкаго языка нельзя.
Какой-то дюжШ малый, по указанш моего паль
ца, схватилъ чемоданъ и потащилъ его, какъ
перышко. Въ тепломъ пальто и шубе съ тяже-
лымъ сакомъ въ рукахъ побежалъ я за нимъ,
да еще въ гору. Кричу ему chemin de fer, онъ
что-то рычитъ мне въ ответъ и летитъ дальше.
Я изнемогъ, думая, что уже умираю; остана
вливаюсь; къ счастью, и дуракъ мой остановил
ся отдохнутъ и видя, какъ я тяжело дышу,
взялъ у меня сакъ. Пошли опять и скоро очути
лись у большого отеля. Швейцаръ обратился
ко мне съ вопросомъ М-г veut la chambre? Я
ему кое-какъ объяснилъ, что мне нужно Онъ
помогъ ‘мне расплатиться съ носилыцикомъ,
позвалъ мне извозчика и велелъ везти меня
на железную дорогу. Я благодарилъ его чуть
не со слезами на глазахъ: ведь спасъ, просто
спасъ! Иргбхали на станцш железной дороги.
„Вынувши кошелекъ и раскрывъ его, я
сказалъ кучеру: nehmen sie! Но онъ подвелъ
меня къ окну, где раздавались билеты, давая
знать, что я могу опоздать. Кое-какъ я упра
вился, и потому, что столкнулся съ П. Чемо
данъ заклеймили и отнесли; наконецъ, я по-
ехалъ. Въ Берлинъ прибыли часовъ въ 9 вечера
По выходе изъ вагона, я снова пропадаю; но
вдругъ слышу обращенный ко мне на чисто
русскомъ язык* вопросъ, много ли изъ Петер
бурга прибыло пассажировъ. Это былъ трактир
ный слуга. Я объяснилъ ему затруднительность
моего положешя, и онъ взялся распорядиться.
Отыскавъ кого следуетъ, онъ переговорилъ
съ
нимъ, чтобы мой чемоданъ былъ доставленъ ко
мне на квартиру; взявши дрожки, мы отправи
лись съ нимъ на улицу Behrenstrasse, № 9, на
квартиру Тургенева. Проводникъ мой метался,
какъ угорелый, бегалъ по высокимъ л*стни-
цамъ, наконецъ, нашелъ. Тургенева не было
дома, однако, хозяйка его пустила меня въ его
комнату. Когда я далъ проводнику моему та-
леръ, то онъ чуть не припрыгнулъ до потолка
отъ восторга. Ровно чрезъ 2 часа пришелъ
Тургеневъ; мое внезапное появлете видимо
обрадовало его. Все это меня успокоило, и я
почувствовалъ себя въ пристани: со мною была
моя нянька. Проживъ въ Берлине довольно
скучно три дня, мы решились съездить въ
Дрезденъ, а оттуда дня на три прогуляться по
саксонской Швейцарш, такъ какъ погода была
свежая и къ водамъ торопиться было нечего.
О Берлине распространяться не буду, городъ
довольно скучный, хуже всего въ немъ вода:
вонючая, скверная, которою невозможно далее
полоскать ротъ, и которою противно умывать
ся. Я, было, принялся за пиво, но скоро уви-
делъ, что надо быть немцемъ, чтобы каждый
день пить эту мерзость, и заменилъ пиво ис
кусственною сельтерскою водою. Тиргартенъ—
огромный садъ, тенистый и красивый. Въ то
время цвели прекрасный каштановыя деревья.
Вторникъ 13 (25) отправились мы по желез
ной дорог* изъ Берлина въ Дрезденъ и пере
ночевали въ Лейпциг*. Мне такъ хотелось
спать, что я не пошелъ смотреть на Лейпцигъ,
хотя было всего часовъ 9 или 10. Часовъ въ
11 на другой день мы были въ Дрезден*. Го
родъ старый, оригинальный. Пошли ходить;
погода была скверная: светло, ясно, но тепла
всего было 13 гр. въ т*ни, и при этомъ прон
зительно холодный в*теръ. Въ тепломъ пальто
мн* было холодновато. Въ тотъ же вечеръ
Тургеневъ утащилъ меня въ оперу; давали
Гугенотовъ, п*ла madame Вшрдо...
На другой день погода была прекрасная,
мы ездили за городъ, и мн* было весело. На
трепй пошли въ галлерею. Т. все ноджидалъ
М-me В1ардо, на что и сердился; Т. мн* пред-
ставлялъ, что В. знаетъ толкъ въ картинахъ и
покажетъ намъ все лучшее, а я говорилъ, что
не хочу сводить знакомство, когда не на чемъ
объясниться, кроме разве какъ на пальцахъ;
но Т. успокоилъ меня, что я пойду за нимъ и
никого знать не буду. Но Втрдо упредила
насъ; входимъ въ одну залу, они прямо намъ
навстречу, и Т. представилъ меня имъ. Но
какъ д*ло обошлось однимъ н*мымъ поклономъ
съ об*ихъ сторонъ, я ничего. На другой день
опять пошли. Все шло хорошо, какъ вдругъ,
уже въ последней зал*, М-me В1ардо, быстро
обратившись ко мн*, сказала; лучше ли вы
себя чувствуете? Я такъ потерялся, что ничего
не понялъ, она повторила, я еще больше сме
шался: тогда она начала говорить по-русски
очень смешно и сама хохотала. Тутъ я, на
конецъ, понялъ, въ чемъ д*ло, и подл*йшимъ
французскимъ языкомъ, какимъ не говорятъ и