694 / 734
■613
IV.
П Р И Л О Ж Е Н I Е.
614
я ни мало не сомневаюсь выразить эти идеи
языкомъ увлекательнымъ, живописнымъ, пла-
меннымъ. Несмотря на мою апатическую жизнь,
я уже ощущаю въ себе столько внутренняго
жара, сколько нужно его для десяти такихъ
■сочинешй. Скоро примусь за статью о Пушки
не: это должно быть лучшею мое1ю критическою
статьею“...
„Вели состоится (издаше ..Наблюдателя“
Кс. Полевымъ), то ты не узнаешь меня въ мо-
ихъ статьяхъ, именно потому, что я разуверил
ся въ достоинстве отрицательной любви къ добру
и чувствую въ себе больше снисходительности къ
подлостямъ и глупостямъ литературной братш,
но зато и больше ревности доказывать противо-
положнымъ образомъ действованы истину. Не
велика польза доказать, что СенковскШ—...,
а Библштека — гадюй журналъ: публика это
давно знаетъ, и подписывается на „Библютеку “
не за то, что она гадшй журналъ, а за то, что
нетъ лучшаго журнала; такъ гораздо лучше
дать ей хороппй журналъ, нежели бранить
„Библютеку“. Поэтому полемика решительно
изгоняется изъ нашего журнала. Изъ этого
отнюдь не следуетъ, чтобы и правда изгоня
лась изъ него, но дело въ манере и въ тоне;
помнишь ли ты, какъ мило уничтожаетъ Гегель
противниковъ истинной философ]'и, Круга нему
подобныхъ?—Онъ не сердится, не выходить изъ
себя, не старается прибирать выразительней-
шихъ браней, энергическихъ выражетй; онъ
доступаетъ съ ними, какъ съ мухами - махнетъ
рукой и этимъ движешемъ убиваетъ ихъ гур-
томъ, сотнями, нимало не гордясь своею побе
дою и нимало не жалея о неудаче. Но вотъ
другой примерь, хоть гадюй, но идупцй къ
делу—это Сенковсшй; онъ не помещаетъ ста
тей о другихъ журналахъ и разборовъ чужихъ
мнешй, но при случае, къ слову, бьетъ ихъ
славно. Это и мы возьмемъ за правило. Вы
ходить книга, которая несправедливо разругана
въ „Виблштеке“: мы ее похвалимъ, не браня
.„Библштеки“, которая ее разбранила. Я имелъ
несчастае обратить на себя внимаше правитель
ства не темт , чтобы въ моихъ статьяхъ было
что-нибудь противное его видамъ, но единствен
но резкимъ тономъ, и это очень глупо; впередъ
■буду умнее“...
„... Я хочу писать твое большое письмо о
творчестве. Я, было, на Кавказе растолковалъ
его себе удовлетворительно и окончательно,
но —
„О коль судьба упруга!“
...К—въ (Катковъ), стакнувшись съ... Его-
ромъ Эедоровичемъ 1), разбилъ въ прахъ мою
прекрасную теорпо...“
„... Славный малый, онъ далеко пойдетъ,
потому что уже теперь у него убежденья въ
мире съ жизнью. Голова светлая, сердце чистое
--вотъ Катковъ...“
„... Катковъ читаетъ эстетику Гегеля и въ
восторге отъ нея... Боткинъ переводить Марбаха
ж
въ упоенш отъ него“...
Къ
К. С. Аксакову.
С. П. Б. 1840, 1юня 14.
Переписка наша, любезный Константинъ,
производится довольно недеятельно; но какъ ея
живости мешаютъ обстоятельства, равно изви-
няющы обоихъ насъ, то объ этомъ нечего и
1) Такъ называли въ кружкЪ Гегеля.
говорить,—и вотъ тебе ответь на твое письмо,
въ которомъ, по обыкновение р.сехъ безалабер-
ныхъ людей, не выставлено года и числа, но
которое я получилъ уже несколько месяцевъ
назадъ. Ты пишешь, что письмо мое удивило
тебя искренностью тона, доказывагощаго прямо
ту нашихъ отношешй, которыхъ (замечаешь
ты) не должно смешивать съ дружбой. Скажу
тебе на это, что меня очень удивило твое
удивлены, равно какъ и опасеше, чтобы я
обыкновенныхъ прытельскихъ отношешй, скре-
пленныхъ взаимнымъ уважешемъ и долго-
временнымъ знакомствомъ, не смешивалъ съ
дружбою. Въ самомъ деле, то и другое доволь
но странно съ твоей стороны. Я всегда былъ
съ тобою прямъ и искрененъ, даже гораздо боль
ше иногда, нежели сколько позволяли сущность
нашихъ отношешй и деликатность. Какъ бы ни
любилъ я тебя, но я любилъ тебя для тебя, а
не для себя, какъ пишешь. Сколько ни мало я
заслуживаю уважены и любви, но я слишкомъ
привыкъ видеть людей, добивавшихся моего
знакомства и прызни, и если эти люди сами
по себе не были для меня интересны, мое
самолюбы молчало, а громко говорила моя не
терпимость. Во мне много нороковъ, особенно
мелкаго самолюбы, но сердце мое, право, луч
ше всего меня и никому не сделало бы стыда.
Во всехъ отношевыхъ съ людьми я искалъ
любви и дружбы, и если передъ многими воз
вышался, то—какъ тебе известно — передъ
многими и умалялся, возвышая ихъ на свой
счетъ. Нетъ, если къ чему я всего менее спо-
собенъ, по натуре моей, такъ это къ поддержке
какихъ бы то ни было отношешй изъ расчетовъ
самолюбы и всякихъ другихъ расчетовъ: тогда
какъ если бы я былъ способенъ къ этому, то
могъ бы выиграть слишкомъ много. Что же ка
сается до тебя, ты больше нежели кто-нибудь
другой не имелъ права на подобное подовре
т е , потому что самыя мои несправедливости
(если оне были) и неделикатность (которая точ
но была) происходили изъ моего черезчуръ
прямого и откровеннаго характера. Любезный
Константинъ, перейти изъ безотчетной веры
въ людей въ безотчетное сомнены, значитъ
сделать большой шагъ къ еознанпо, но въ
смысле момента—не больше. Действительна™
же пршбретены тутъ нетъ, это променъ О на
О, и изъ 0 -(-0=0. Ты пишешь мне о новыхъ
своихъ друзьяхъ (о которыхъ я не могу сказать
ни худого, ни добраго, исключая Д. Щ., ибо
не знаю ихъ), пишешь, какъ тебе съ ними пръ
ятно, но изо всего тона письма твоего я вижу,
что ты ихъ нисколько не любишь, и во всехъ
твоихъ отношеныхъ проглядываетъ горькая и
мучащая тебя мысль:
не очаровывайся, и разо
чарования не будетъ.
Равнымъ образомъ. еще
не значитъ вырваться изъ
пустого кружка
(къ
которому я за честь почитаю и теперь принад
лежать) и
совершенно
забыть его, когда без-
престанно обращаешься къ нему, чтобы поно
сить его передъ человекомъ, который,- какъ
тебе известно—принадлежать къ нему безраз
дельно и почитаетъ лучшимъ и драгоцен-
нейшимъ, что дала ему жизнь. Въ переводе
на здравый смыслъ, все это значитъ—
молодо
зелено.
Но я понимаю это, хоть и стою далеко
выше этого, и не виню тебя. Твоя врожденная
деликатность не допустить, после этого объясне
ны, говорить худо мне о лучшихъ моихъ друзь
яхъ, и ты можешь забыть объ этомъ, какъ
забываю я, дописывая последнее слово этой
страницы. Но я не думаю оскорбить тебя или
выйти изъ границъ нашихъ отношешй, сказав
ши тебе, что тонъ твоего письма, какъ выра-