689 / 734
603
П И С Ь М А .
,604
Россш. Петръ есть ясное доказательство, что
Росетя не изъ себя разовьетъ свою граждан
ственность и свою свободу, но получить то и
другое от-ь своихъ царей, такъ какъ уже много
получила отъ нихъ того и другого. Правда, мы
еще не им*емъ правъ, мы еще рабы, если
угодно, но это оттого, что мы еще должны быть
рабами. Россш еще дитя, для котораго нужна
нянька, въ груди которой билось бы сердце,
полное любви къ своему питомцу, а въ рук*
которой была бы лоза, готовая наказывать за
шалости. Дать дитяти полную свободу—значить
погубить его. Дать Россш, въ теперешнемъ ея
состоянш, констнтуцпо—значить погубить Рос
сш. Въ понятш нашего народа, свобода есть
воля
, а воля—озорничество; Не въ парламента
пошелъ бы освобожденный руссшй народъ, а
въ кабакъ доб*жалъ бы онъ пить вино, бить
стекла и вешать дворянъ, которые бреютъ бо
роду и ходятъ въ сюртукахъ, а не въ зипунахъ,
хотя бы, впрочемъ, у большей части этихъ дво
рянъ не было ни двпрянскихъ грамота, ни ко-
п*йки денегъ. Вся надежда Россш на просв*-
щеше, а не на перевороты, не на революцш и
не на конституции. Во Францш были дв* рево
люцш и результатомъ ихъ конституция—и что
же? въ этой копститущонной Францш гораздо
мен*е свободы мысли, нежели въ самодержав
ной Пруссш. И это оттого, что свобода консти-
туцюпная есть свобода условная, а истинная,
безусловная свобода настаетъ въ государств*
съ успехами просв*щешя, основапнаго на фи-
лософш, на философш умозрительной, а не эмпи
рической, на царств* чистаго разума, а не пош-
лаго здраваго смысла. Гражданская свобода
должна быть плодомъ внутренней свободы каж-
даго индивида, составляющаго народъ, а внут
ренняя свобода пр1обр*тается сознашемъ, И та-
кимъ-то прекраснымъ путемъ достигаетъ сво
боды наша Россш. Приведу теб* еще прим*ръ.
Наше правительство не позволяетъ писать про-
тивъ кр*постного права, а между т*мъ испод
воль освобождаетъ крестьянъ Посмотри, какъ,
благодаря тому, что у насъ п*тъ майоратства,
издыхаетъ наше дворянство само собою, безъ
всякихъ революцШ и внутренпихъ потрясешй.
И если у насъ будутъ д*ти, то, доживя до
нагаихъ л*тъ, они будутъ знать о кр*постномъ
прав*, какъ о факт* историческомъ, какъ о
д*л* прошедшемъ. И все это сд*лается проч-
н*е и лучше. Давно ли мы съ тобой живемъ
на св*т*, давно ли помнимъ себя, и уже посмо
три, какъ перем*нилось общественное мв*те:
много ли теперь осталось тирановъ-пом*щиковъ,
а которые и остались, не презираютъ ли ихъ
самые пом*щики? Видишь ли, что и въ Россш
все ицетъ къ лучшему. Давно ли падете при
двор* сопровождалось ссылкою въ Сибирь? А
теперь оно сопровождается много-много если
ссылкою въ свою деревню. Давно ли Минихъ,
фельдмаршалъ, герой, былъ осужденъ на чет-
вертоваше и только по милосердно императрицы
былъ сосланъ на всю жизнь въ Сибирь, а те
перь уже и насъ съ тобою, людей совершенно
пичтожныхъ въ гражданскомъ отношенш, не
будутъ четвертовать даже и въ такомъ случа*,
когда бы мы были достойны этого. Помнишь
ли ты, какъ отличались, какъ мило вели себя
господа военные, особенно кавалеристы, въ
царствование Александра, котораго мы съ то
бою вид*ли собственными глазами за годъ или
за два до его смерти? Помнишь ли ты, какъ
они нахальствовали нй, постояхъ, увозили женъ
отъ мужей, изъ одного удальства, были ужа-
сомъ и страхомъ мирныхъ гражданъ и безна
казанно разбойничали? А теперь? Теперь они
тише воды, ниже травы. Ты уже не боишься
ихъ, если им*ешь несчаспе быть фрачникомъ,
или им*ть мать, сестру, жену, дочь. Не бол*е,
какъ года за два до нашего поетупленш въ
университета, студенты были не лучше воен-
ныхъ, и еще при насъ академисты изр*дка
свершали подобные подвиги, —а теперь? Теперь
студента, который въ состояши выпить ведро
вина и держаться на ногахъ, уже не заслужить,
какъ прежде, благогов*йнаго удивлен«! отъ
своихъ товарищей, но возбудить къ себ* ихъ
презр*ше и ненависть. А что всему этому при
чиною? Установлеше общественнаго мн*нш,
всл*дств1е распространен«! просв*щешя, и, мо
ж е т быть, еще бол*е того, самодержавная
власть. Эта самодержавная власть даетъ намъ
полную свободу думать и мыслить, но ограни
чивает свободу громко говорить и вм*ншвать-
ся въ ея д*ла. Она пропускает къ намъ изъ-
за границы такш книги, которыя никакъ не
позволить перевести и издать. И что же, все
это хорошо и законно съ ея стороны, потому
что то, что можешь знать ты, не долженъ знать
мужикъ, потому что мысль, которая тебя мо-
жетъ сд*лать лучше, погубила бы мулшка, ко
торый, естественно, понялъ бы ее ложно. Пра
вительство позволяетъ намъ выписывать изъ-за
границы все, что произведет германская мыс-
лительпость, самая свободная, и не позволяетъ
выписывать политическихъ книгъ, которыя по
служили бы только ко вреду, кружа головы
неосновательыыхъ людей. Въ моихъ глазахъ
эта м*ра превосходна и похвальна. Главное
д*ло въ томъ, что граница Россш со стороны
Европы не есть граница мысли, потому что
мысль свободно проходить чрезъ нее, но есть
граница вреднаго для Россш полнтическаго на
правлена, а въ этомъ я не вижу ни мал*йшаго
ст*снепш мысли, но, напротивъ, самое благо-
нам*ренное средство къ ея распространенно.
Вино полезно для людей взрослыхъ и ум*хо-
гцвхъ имъ пользоваться, но гибельно для д*-
тей, а политика есть вино, которое въ Россш
можетъ превратиться даже въ ошумъ“.
„...Итакъ, оставимъ итти д*ламъ, какъ они
идутъ, и будемъ в*рить свято и непреложно,
что все идетъ къ лучшему, что существует
одно добро, что зло есть понятш отрицательное
и существует только для добра, а сами обра-
тимъ внимате на себя, возлюбимъ добро и
истину, путемъ науки будемъ стремиться къ
тому и другому“...
„Но когда ты возвысишься до той любви,
которая полагает душу свою за браий, когда
ты постигнешь ясно свое пазначеше и обни
мешь умомъ своимъ М1ровыя истины, тогда ты
всегда и везд* будешь полезенъ своему оте
честву. Если теб* будет вв*рена судьба тво-
ихъ ближнихъ—эта судьба будет в*рна, по
тому что она предается человеку благородному
и просв*щенному... Быть апостолами просв*-
щенш—вотъ наше назначена. Итакъ, будемъ
подражать апостоламъ Христа, которые не д*-
лали заговоровъ и не основывали ни явныхъ,
ни тайныхъ политическихъ обществъ, распро
страняя учете своего божественнаго учителя,
но которые не отрекались отъ него передъ ца
рями и судшми и пе боялись ни огня, ни меча.
Не суйся въ д*ла, которыя до тебя не касаются,
но будь в*репъ своему д*лу, а твое д*ло—лю
бовь къ истин*; да, впрочемъ, теб* никто и не
пом*шаетъ служить ей, если ты не будешь
вм*шиваться не въ свои д*ла. Итакъ, учиться,
учиться, и еще-таки учиться! Къ чорту поли
тику, да здравствует наука! Во Францш и на
ука, и искусство, и релипя сд*лались или,