542 / 734
309
X. КГИТНЧЕСК1Я СТАТЬИ.
310
вместе съ т'Ьм'ь есть лица неестественный,
положенш натянутый, и слишномъ запутан
ные узлы событай разрешаются посредствомъ
deus ex m ach ina. Все, что есть прекрас-
наго въ этомъ романе, принадлежита та
ланту Вельтмана, который безспорно одинъ
изъ замечательнейшихъ талантовъ нашего
времени; а все, что составляетъ слабый
стороны «Приключешй», вышло изъ наме-
реннаго желанья Вельтмана доказать превос
ходство старинныхъ нравовъ передъ ны
нешними. Странное направлен^! Мы ни
сколько не принадлежимъ къ безусловнымъ
почитателями современныхъ нравовъ рус-
скаго общества, не менЬе всякаго другого
видимъ ихъ странности и недостатки и же-
лаемъ ихъ исправлентя. Какъ и у славяно-
филовъ, у насъ есть свой идеалъ нравовъ,
во имя котораго мы желали бы ихъ испра
вивши, но нашъ идеалъ не въ прошедшемъ,
а въ будущемъ, на основанш настоящаго.
Впереди итти можно, назадъ—нельзя, и что
бы ни привлекало насъ въ прошедшемъ,
оно прошло безвозвратно. Мы готовы согла
ситься, что молодые купчики, которые кутятъ
на новый ладъ и лучше умеютъ проматы
вать нажитое отцами, нежели пршбрйтать
сами,—мы согласны, что они страннее и
иелЬнее своихъ отцовъ, которые упорно дер
жатся старины. Но мы никакъ не можемъ
согласиться, чтобы ихъ отцы не были тоже
странны и нелепы. Молодыя поколенш
даже купчиковъ выражаютъ собою пере
ходное состоите своего сословш, переход
ное отъ худшаго къ лучшему, но это луч
шее окажется хорошими только какъ ре
зультата перехода, а какъ процессъ пере
хода оно, разумеется, скорее хуже, нежели
лучше стараго. Действуйте на исправлена
нравовъ сатирою, или — что лучше всякой
сатиры — верными ихъ изображешемъ; но
действуйте не во имя отжившихъ нравовъ,
а во имя разума и здраваго смысла, не во
имя мечтательнаго и невозможнаго обра-
щенш къ прошедшему, а во имя возмож
н а я развитая будущая изъ настоящаго.
Пристрастае, къ чему бы оно ни прилепи
лось—къ старине иди новизне, всегда мй-
шаета достиженш цели, потому что невольно
вводитъ въ ложь человека, самаго страст
н а я къ истине и действующая по самому
благородному убежденно. Это и сбылось съ
Вельтманомъ въ его новомъ романе. Они
придали безнравственными лицами своего
романа такой колоритъ, какъ будто они
безнравственны по милости новыхъ нра
вовъ, а живи-де они въ Кошихинсшя вре
мена, то были бы отличнейшими людьми.
По крайней мере мы считаемъ себя въ праве
сделать подобное заключите изъ того, что
авторъ нигде и не думаетъ маскировать сво
ей симпатаи къ старине, своей антипатш къ
новизне. Танъ, напримеръ, повинуясь истине,
они безпристрастно показали естественный
причины страшная богатства купчины За-
холустьева, но въ то же время счелъ за
необходимое противопоставить ему Селифон-
та Михеича, который тоже страшно разбо
гатели, но честностью и порядкомъ, а глав
ное потому, что «жили по старому русскому
обычаю». Желали бы мы знать, что бы наши
купцы сказали объ этой утоши честяаго
блах’опрюбретешя огромнаго имещя... По
мн'йнш Вельтмана, руссюй человеки, имею-
пцй несчастае знать французсюй языки, есть
человеки погибпий... Какихъ, подумаешь, не
бываетъ предразсудковъ у людей съ умомъ
и талантомъ!..
Герой романа, Дмитрицшй—нечто въ ро
де
Ваньки Каина новыхъ времени, или того,
что французы называготъ chevalier d ’in d u
strie, лицо очень возможное и вообще ма
стерски очерченное авторомъ. Зато героиня,
Саломея Петровна, которой выпала невы
годная роль представительницы и жертвы
новейшихъ нравовъ и знашя французская
языка,—лицо совершенно сказочное. Сначала
она является жеманницей, холодной лице
меркой, до пошлости неискусной актрисой,
а потоми самой страстной женщиной, какую
только можно вообразить. ДЪйствю романа
презапутанное, въ немъ столько эпизодовъ.
сколько лпцъ, а лицами, какъ мы сказали,
счету пЬть. Какъ только является новое
лицо, авторъ безъ церемонш бросаетъ
героя и героиню и начинаетъ разсказывать
читателю исторпо этого новая лица, со дня
его рождетя, а иногда и со дня рождения
его родителей, по день его появлешя въ
романе. Большая часть изъ этихъ вводныхъ
лицъ изображены или очеркнуты съ боль
шими искусствомъ. Ходи романа очень инте-
ресенъ, въ событаяхъ много истины, но въ
то же время и много невероятностей. Когда
автору нета средства естественно развязать
узелъ завязки или завязать новый, у него
сейчасъ является deus ex m ach in a . Таково,
наир., похищеше Саломеи холопами Филип
па Савича, помещика Шевской губернии,—
самая невероятная романтическая натяжка,
на какую только когда-либо решался писа
тель съ талантомъ. Такихъ сказочныхъ неве
роятностей особенно много въ событаяхъ
жизни Дмитрипкаго; ему все удается, онъ
всегда выходитъ съ выгодой для себя изъ
самаго затруднительнаго, самаго невыгод
н а я положенш. ПргЬзжаетъ въ Москву безъ
бумаги, съ одними червонцемъ, останавли
вается въ гостинице, пьетъ, есть на ши
рокую ногу, и вдругъ судьба посылаетъ ему