424 / 734
73
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
74
.Гдп бъ съ другомъ честнымъ я могъ, по моему
нраву
Быбраннымъ
,
въ лишни часы прогнать скуки
бремя,
Гдп бъ, отъ шуму отдаленъ, прочее все время
Провождать межъ мертвыми греки и латины,'
Изслпдуя всгъхъ вещей дпйства и причины,
И,
учась, знать образцомъ другихъ, что по
лезно,
Что вредно въ нравахъ, что въ нихъ гнусно
иль любезно:
То одно желагпя мои составляешь.
Съ 1740 года здоровье Кантемира на
чало совершенно разстроиваться. Вотъ что
говорить объ этомъ книжица Веера: «Князь
Антюхъ подверженъ былъ человеческими
слабостями, какъ и друпе люди. Онъ чув
ствовали то сами, яко человеки, и имели не-
счаетш искуситься въ скорби, свойственной
человеческому роду. Съ 1740 года почув
ствовали они внутреннюю болъзнь, которая
отъ часу умножалась. И хотя они въ пище
весьма былъ воздержанъ, однако желудокъ
его почти ничего уже варить не могъ.»
Въ 1741 году онъ ездили на ахепскы воды,
отъ которыхъ и получилъ облегчете, равно
какъ и отъ лекарства какой-то девицы Сте-
фенеъ, которое онъ упогреблялъ по совЬту
же Жандрона. Въ 1743 году онъ пользо
вался пломбьерскими водами, который однако
не помогли ему. По возвращены въ Парижъ
они отдался на руки разными врачами, ко
торые совсЬмъ залечили его. Въ это время
онъ етрададъ крайними ослаблеяшмъ же
лудка, резью въ почкахъ и безсонницей.
Потоми онъ схватили лихорадку, довольно,
впрочемъ, легкую, и у него открылся ка
шель. По совету одного изъ друзей своихъ,
который, вопреки мненпо докторовъ, смо-
трелъ серьезно на эти припадки, Кантемпръ
решился провести зиму въ Неаполе. Но,
когда онъ получили на это разрешены отъ
своего двора, было уже поздно: усилившаяся
болезнь и дурное время года не позволили
ему тронуться съ места. Полгода страдалъ
онъ болезнью въ груди, не переставая чте-
шемъ прогонять скуку безсонницы. На уве-
щанш, что онъ этими вредитъ себе, онъ
обыкновенно отвечали, что «тогда только
не чувствуетъ болезни, когда трудится.»
Охоту къ чтенно онъ потерялъ только за
три или за четыре дня до своей смерти, и
ато-то обстоятельство открыло ему опасность
его положены. Одинъ изъ друзей его, читая
съ ними разсуждеше Цицерона «о дружбе»,
во имя налагаема™ этими чувствомъ долга,
заговорили съ нимъ прямо о его положенш
и посоветовали заняться последними распо-
ряжеными. Кантемпръ съ благодарностью
приняли этотъ советъ, какъ доказательство
истинной дружбы, и не медля приступили
къ составлен™ духовной, въ которой, отка-
завъ все свое шгЬшв братьями, и сестрами,
завещали, чтобъ тело его, по векрытш,
было набальзамировано, отвезено въ Россш
и похоронено, безъ всякой церемовш, въ
греческомъ монастыре, въ Москве, где схо
ронены были его родители. До самой ми
нуты своей смерти онъ былъ въ цолномъ
разуме. Умеръ они 1744 г., марта 31, трид
цати пяти лети и семи мЬсяцевъ отъ роду.
По векрытш тела оказалось, что у него
была водяная въ груди.
О личномъ характере Кантемира изве
стно только, что онъ былъ человекъ благо
родный, правдивый и кротшй. Сначала онъ
казался неприветливыми, но эта непривет
ливость постепенно исчезала въ отношены
къ людями, которые ему более и более
нравились. Слабое и болезненное его тело-
сложены придавало его характеру меланхо
лически оттенокъ, что однако жъ не мешало
ему быть и любезными, и веселыми въ об
ществе людей, которые ему нравились, и
съ которыми онъ могъ быть откровененъ.
Въ частной жизни онъ былъ экономили и,
какъ говорить книжица Веера, изъ которой
мы заимствовали эти подробности: «никогда
не признавали, что долги были знакомь бла
городства и высокаго достоинства.» Вотъ
все, что дошло до потомства о Кантемире,
какъ о человеке; въ его сатирахъ ¿мы уви
дами его, какъ поэта, и вновь встретимся
съ нимъ, какъ съ человекомъ. ■
Въ 1739 году написадъ Каитемиръ свою
первую сатиру, следовательно, ровно за де
сять лети до первой оды Ломоносова («На
взяты Хитина»), написанной новыми раз-
меромъ. Это едва ли не лучшая изъ всехъ
сатиръ Кантемира. Она была направлена
противъ обскурантовъ (людей, одержимыхъ
болезнью мракобесы), враговъ просвещены,
'словомъ, славянофиловъ того времени. Въ
ней, какъ и во всехъ сатирахъ Кантемира,
ветъ ни желчнаго негодованы, ни бурнаго
паеоса; но въ ней много ума, много коми
ческой соли и есть одушевлены, тихое, ровное,
но постепенно выдерживаемое. Каитемиръ не
бичуетъ, а только ейчетъ обскурантовъ. Оно
и естественно; сатира страстная, грозная,
бешеная; вооруженная евнтымъ изъ змей
бичомъ, сатира въ образе Немезиды, бро
сающей молнш изъ очей, съ иеной у рта,
такая сатира возможна только или у народа,
который уже пережилъ самого себя, для ко-
тораго уже нети ни выхода, ни будущаго,
или у народа, который еще полони свежихъ
силъ жизни, но уже созналъ причины, ко
торый удерживаютъ его стремлеше на пути
дальнейшато развиты. Ни то, ни другое
положены не могло относиться къ Россы
времени Кантемира. Прогрессъ, который то
гда для нея былъ возможенъ, весь заклю
чался больше въ форме, нежели въ духе, еле-