406 / 734
37
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬЯ.
38
мышляетъ, какъ бы схватить крестикъ, чтобъ
поважничать передъ собратшми, да какъ
бы набить карманъ ио-туже. Не думай, впро-
чемъ, чтобъ петербургсюе чиновники брали
взятки. Сохрани Богъ! Не смешивай петер-
бургскихъ чиновниковъ еъ губернскими.
Взятки, братецъ, д'Ьло плохое, опасное, и
при томъ не совсЬмъ прибыльное. Но мало
.ли есть проселочныхъ дороги къ той же
щ4ли.
Займы, аферы, акцш, облигащи,
спекуляция... Этимъ способомъ, при нЬкото-
ромъ служебномъ влшнш, при удачной смет
ливости въ д'Ьлахъ, состояли точно также
наживаются. Честь спасена, а деньги въ
кармане.» Не понимаемъ, зачемъ же после
этого нужны для службы наука и образо
вали? Тутъ нужны, напротивъ, гибкая
спина, ловкость акробата и практическая
способность приобретать благонамеренными
образомъ...
Разсказчикъ пустился въ ев'Ьтъ. Сдедуютъ
моральные нападки на гибельную страсть
низшихъ сословий тянуться за высшими,
бедчыхъ—за богатыми. Потерянное Бремя,
потерянный слова! сколько ни толкуй знатный
ничтожному, сколько ни ув!зряй богатый
беднаго, что, онъ, ничтожный, такъ же осу-
жденъ судьбой на ничтожество, какъ онъ,
знатный, определенъ на знатность; что онъ,
бедный, такъ же осужденъ судьбой на ни
щету, какъ онъ, богатый, назначенъ для
богатства,—ничтожный гг бедный никогда
;не будутъ такъ глупы, чтобъ простодушно
поверить подобными увгЬреншмъ. Никто изъ
земнородныхъ не считаетъ себя ниже и хуже
другого—и лезть на верхъ, где такъ спо
койно и безопасно, вместо того чтобъ полз
ти внизъ, въ грязь, подъ ноги другихъ,
служа имъ мостовой,—это такой же ин
стинкте, какъ пить и есть. Только сильные
и богатые убеждены, что хорошо быть сла
быми и бедными, и то до техъ порь только,
пока не сслабеютъ и не обеднеютъ сами;
но лишь случись это, . они вдругъ изменя
ют ь свое кровное уб£ждеше. И потому,
право, давно бы пора оставить эту ритори
ческую мораль, потому что теперь уже нетъ
такихъ людей, которые допустили бы убе
дить себя въ ней. Светскость прштеля Ивана
Васильевича кончилась теми, что онъ въ
конецъ разорился и для поправленш обстоя-
тельствъ решился жениться, а для этого
еще более сталъ прикидываться багачомъ.
Но женившись, онъ узнали, что и его су
пруга такими же образомъ делала спеку
л я н т , выходя замужъ. Жить было имъ яе-
чемъ.
Ему хотелось въ деревню, а она, какъ
женщина о б р а з о в а н н а я и светская, не
хотела и слышать о деревне, и потому по
мирились на Москве, где онъ попали въ
■особенный кружокъ, «составляюнцй въ огром-
номъ городе нечто въ роде маденькаго до-
саднаго городка. Этотъ городокъ—городокъ
отставной, отечество усовъ и венгерокъ,
прноте недовольныхъ всякаго рода, вертепъ
самыхъ странныхъ разбоевъ, горнило еа-
мыхъ странныхъ разсказовъ. Въ немъ жи-
вутъ отставленные и отставные, сердитые,
обманутые честолюбшмъ, вообще все люди
ленивые и доброжелательные. Оттого и
и господствуете между ними духи празд
ности и празднословит, и не даромъ назы-
ваютъ этотъ городъ старухой. Ему прежде
всего надо болтать, болтать во чтобы ни
стало. Онъ разскажетъ вамъ, что серый
волкъ гуляете по Кузнецкому мосту и
заглядываете во веб лавки; онъ поведаете
вамъ на ухо, что турецшй султанъ усыно
вишь французскаго короля; онъ выдумаете
особую политику, особую Европу,—было бы о
чемъ поболтать.» Очень недурно еще заме
чайте: «Пороки петербургски происходить
отъ напряженной деятельности, отъ желатин
выказаться, отъ ттцеелавш и честолюбш;
пороки московски происходите отъ отсут
ствие деятельности, отъ недостатка живой
цели въ жизни, отъ скуки и тяжелой бар
ской дени» (стр. 83). Насчетъ жены прт-
ятеля Ивана Васильевича пошли по Москве
сплетни, за которыя онъ треналъ одинъ
хохолъ и одни усы и вызвалъ ихъ на дуэль.
А между темъ жить ему съ женой было
совершенно нечемъ, потому что онъ нро-
моталъ все до копейки. Такъ какъ «рус
ски! чедовекъ кренокъ заднимъ умомъ»,
онъ тогда только заметилъ, что у его жены
есть и хороши качества, и что онъ ее лю
бите; жена его поняла то же въ отношенш
къ нему. Вызванные имъ на дуэль хохолъ
и усы распорядились такъ, что его за вы-
зовъ отправили на телеге во Вхадимпръ,
где онъ и обретался подъ присмотромъ
подицш, а жена его уехала въ Петербурга
къ отцу.
Этотъ разсказъ произвелъ на Ивана Ва
сильевича тяжелое впечатаете и заставилъ
попризадуматься. Онъ вспомнидъ о своемъ
путетествш:
„Въ Германш удивила меня глупость /че-
ныхъ; въ Италш страдалъ я отъ холода; во
Францш опротивели мне безнравственность и
нечистота. Везде нашелъ я подлую алчность
къ деньгамъ, грубое самодовольствш, все при
знаки испорченности и смешныя притязанш на
совершенство. И поневоле долюбилъ я тогда
Росспо и решился посвятить остатокъ дней иа
познаше своей родины. И похвально бы, кажет
ся, и не трудно.
Только теперь вотъ вопроеъ: какъ ее узнаешь?
Хватился я сперва за древности, —древностей
нетъ. Думадъ изучить губернски общества,—
губернскихъ обществъ нетъ. Все они, какъ го-
ворятъ, форменный. Столичная жизнь —жизнь
не русская, перенявшая у Европы и мелочное