352 / 734
695
С0ЧИНЕН1Я В. Г. Б'ВЛИНСКАГО.
696
И какъ же служить? какъ алжирски! рабъ,
Какъ песъ цЪпной!
Въ нетопленной конуре
Живешь, теть воду, псгпъ сгухгя корки,
Всю ночь не спить, все бшаетъ да лаешь.
Въ этомъ портрегЬ мы видимъ лицо чисто
комическое; но сойдемъ въ подвали, гд’Ь
этотъ скряга любуется своимъ золотомъ, и
пусть поэте багровымъ заревомъ своего по-
этическаго факела осветите намъ мрачныя
бездны сердца своего героя: мы содрогнемся
отъ трагическаго величш гнусной страсти
скупости; мы увидимъ, что она естественна,
что у ней есть своя логика. Любуясь своимъ
золотомъ, старый баронъ восклицаетъ: .
Что не подвластно мнИ!... Какъ н'Ьгай демонъ
ОтселЪ править ипромъ я могу;
Лишь захочу—воздвигнутся чертоги;
Въ великолепные мои сады
Сбегутся нимфы рЪзвою толпою;
И музы дань спою ми-Ь принесутъ,
И
вольный
генп! ми-Ь
поработится,
И добродетель, и безсонный трудъ
Смиренно будутъ ждать моей награды;
Я свистну—и ко мне послушно, робко
Вползешь окровавленное злодейство,
И руку будешь мнгъ лизать, и въ очи
СмотрЪть, вь нихъ знакъ моей читая воли.
МнЪ все послушно, я же— ничему;
Я выше всехъ желашй; я спзкоенъ:
Я знаю мощь мою: съ меня довольно
Сего сознанья...
Ужасно, потому что истинно!. Да, въ сло-
вахъ этого отверженца человечества къ не
счастью все истинно, кроме того, что не въ
его воле пожелать многое изъ того, что могъ
бы онъ выполнить. Въ этомъ и заключаются
наказание за пороки скупости. Скупецъ рас
крываете веб свои сундуки и зажигаете
(ужасное мотовство!) по свече передъ каж
дыми изъ нихъ. Эго его сладострастш, его
орпя! При виде освещеяныхъ грудъ золота
онъ приходить въ сатанинсшй восторги и
въ патетической рйчи обиажаетъ передъ на
ми страшныя тайны страшнейшей изъ че-
ловеческихъ страстей. Золото — кумйръ этого
человека, онъ исполненъ къ нему доэтиче-
скаго чувства, говоритъ о немь языкомъ
благоговения, служите ему, какъ преданный,
усердный жрецъ! Расточить его наследство,
по его мненш,— значить разбить священ
ные сосуды, напоить грязь царскими еле-
емъ... Ояъ смотрите еще на золото, какъ
молодой, пыдюй человеки на женщину, ко
торую онъ страстно любить,, обладате кото
рой онъ купили ценой страшнаго преступле
ны и которая теми дороже ему. Онъ хотели
бы спрятать ее отъ «недостойныхъ взоровъ»,
его ужаса етъ мысль, чтобы она не принад
лежала кому-нибудь после его смерти.
По выдержанности характеровъ (скряги,
его сына, герцога, жида), по мастерскому
расположенш, по страшной силе паооса, по
удивительными стихами, но полноте и окон-
ченности,— словомъ, по всему эта драма—
огромное, великое произведете, вполне до
стойное гешя самого Шекспира.
Язи мфа среднихъ вековъ Западной Е в
ропы, изъ м)ра рыцарей и феодальныхъ ра-
бовъ перейдемъ въ мщъ древней Руси, М1ръ
поду-историчестй, мщъ полу-сказочный. Го-
ворятъ, будто «Русалка» была написана Пуш
киными, какъ либретто для оперы. Если бы
это было и правда, то хотя сами Моцартъ
написали бы музыку на эти слова,— опера
не была бы выше своего либретто,— тогда
какъ до сихъ поръ лучшая оперы писаны
на глупейшая и иогалМиня слова... Но это
предположена едва ли основательно. За ис-
ключешемъ двухъ хоровъ русалокъ и одной
свадебной песни, да голоса невидимой ру
салки на свадебномъ пиру, вся пьеса писана
пятистопными ямбомъ, слишкомъ длинными
и однообразными для пены.
В ъ фантастической форме этой поэмы
скрыта самая простая мысль, разсказана са
мая обыкновенная, но теми более ужасная
исторш. Мельники, человеки не злой, не
развратный, но слабый сколько по любви къ
дочери, сколько, можете быть, и по страху
къ княжескому могуществу сквозь пальцы
смотрели на связь своей дочери съ княземь.
Какъ человеки хладнокровный, какъ муж
чина, онъ тотчасъ поняли, почему посеще
ны князя на его мельницу сделались реже,
и видя, что стараго ужъ не воротить, сове
туете дочери вэспользоваться хоть матершль-
ными выгодами этой связи. Но дочь— суще
ство любящее и страстное, привязчивое,
следовательно, обреченное на несчастге и
гибель,— и верить не хочетъ, чтобъ ея лю
безный охладели къ ней. Она говоритъ:
Онъ занять; мало ль у него заботы?
Ведь онъ не мельникъ; за него не станетъ
Вода работать! Часто онъ твердить,
Что всЪхъ трудовъ его труды тяжеле.
М е л ь н и к ъ.
Да, верь ему. Когда князья трудятся?
И что ихъ трудъ? травить лисицъ и зайцевъ,
Да пировать, да собирать соседей,
Да подговаривать васъ, бЬдныхъ дурь.
Онъ самъ работаетъ—куда какъ жалко!
Но слышится топотъ коня— и бедная жен
щина все забыла. Она видите, что князь
печаленъ, но не умеете, не можете понять
сразу отчего таки тревожите ее эта печаль.
Онъ объясняется съ ней довольно осторожно,
но теми не менее ясно: онъ женится на
другой: онъ— князь, онъ не воленъ въ вы
боре невесты... Она оцепенела, а онъ, бля-
зорушй мужчина, радехонекъ, что дело обо
шлось безъ бури, не понимая, что эта тишина
страшнее всякой бури,— и на полумертвую
надеваете онъ повязку и ожерелье, даете ей
для отца мегаокъ денегъ и хочетъ уйти...