347 / 734
685
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
686
Сидитъ печаленъ надъ горой,
Недвижно въ даль устава очи,
Опершись на руку главой.
Какш мысли въ немъ проходятъ?
Чего желаетъ онъ тогда?
Изъ игра дальняго куда
Младыя сны его уводятъ?
Какъ знать? Незрима глубь сердедъ!
Въ мечтавьяхъ отрокъ своеволенъ,
Какъ вЪтеръ въ небЪ...
Въ самомъ д'Ь.т}-;, что онъ такое— поэтъ,
художникъ, жрецъ науки или просто одна
изъ тКхъ внутреннихъ, глубоко сосредото-
ченвыхъ въ себе иатуръ, рождающихся для
мирныхъ трудовъ, мирнаго счастья, мирнаго
и благод^тельнаго влшнш на окружающихъ
его людей? Какъ знать это кому-нибудь, если
онъ сами того не знаетъ? Явись онъ въ ци-
вилизованномъ обществе,— хотя съ трудомъ,
съ борьбой, надйлавъ тысячи ошибокъ, но
созналъ бы онъ свое назначеше, еашелъ бы
его и отдался бы ему. Но онъ родился среди
патртрхально-разбойническаго, дикаго и не-
вежественнаго племени, съ которымъ у него
н'Ьтъ ничего общего,— и ему щЬтъ места на
земле, онъ отверженъ, проклята; его род
ные— враги его... Отецъ Тазита— чеченедъ
душой и т£ломъ, чеченецъ, которому непо
нятны, которому ненавистны все нечечен-
енш формы общественной жизни, который
признаетъ святой и безусловно истинной
только чеченскую мораль, и который, сле
довательно можетъ въ сыне любить только
истаго чеченца. Въ отношенш къ сыну онъ
не действуетъ, иначе, какъ заодно съ чечен-
скимъ обществомъ, во имя его нащояаль-
ности. Трагическая коллизш между отцомъ
и еыномъ, т. е. между о б щ е с т в о м ъ и
ч е л о в е к о м ъ , не могла не обнаружиться
скоро. Разъ Тазитъ, въ своихъ горныхъ разъ-
езцахъ, встретить армянина съ товарами—
и не ограбилъ, не убилъ или не привелъ
его домой на аркане. Другой разъ повстре-
чалъ онъ белаго раба— и оставилъ его не-
вредимымъ; въ третий—
О т е ц ъ .
Кого ты вид-Ьлъ?
С ы н ъ.
УбШцу брата.
О т е ц ъ .
Уб1йцу сына моего?..
Тазитъ! гд'Ь голова его?
Дай, нагляжусь!
С ы н ъ.
УбШца былъ
Одинъ, израненъ, безоруженъ...
О т е ц ъ .
Ты долга крови не забылъ...
Врага ты навзничь опрокинулъ...
Не правда ли? ты шашку вынулъ,
Ты въ горло сталь ему воткнулъ
И трижды тихо повернулъ?
Упился ты его стенаньемъ,
Его змЪинымъ издыханьемъ?..
ГдЪ жъ голова, подай!.. НЪтъ силъ...
Но сынъ молчитъ, потупя очи,
И сталъ Галубъ чериЪе ночи
И сыну грозно возопилъ:
„Поди ты прочь—ты мнЪ не сынъ!
„Ты не чеченецъ—ты старуха,
„Ты трусъ, ты рабъ, ты армянинъ!
„Будь проклятъ мной, поди—чтобъ слуха
„Никто о робкомъ не им’Ьлъ,
„Чтобъ вЪчно ждалъ ты грозной встрЪчи,
„Чтобъ мертвый братъ тебе на плечи
„Окровавленной кошкой сйлъ
„И къ безднЪ гналъ тебя нещадно;
„Чтобъ ты, какъ раненый олень,
„БЪжалъ, тоскуя безотрадно;
„Чтобъ дКти русскихъ деревень
„Тебя веревками поймали
„И какъ волчонка затерзали—
„Чтобъ ты... беги, беги скорей!
„Не оскверняй моихъ очей!“
Здесь, въ лице отца, говорить общество.
Т ак т чеченскш исторш случаются и въ ци-
видизованныхъ обществахъ: Галилея въ Ита-
дш чуть не сожгли живого за его несогласш
съ чеченскими понятшми о мщовой системе.
Но тамъ челов'Ькъ знавшмъ опередилъ свое
общество и, если бъ былъ сожженъ, могъ бы
иметь хоть то угЬтеше передъ смертью, что
идеи-то его не сожгутъ невежественные па
лачи... Здесь же человекъ вышелъ изъ сво
его народа своей натурой, безъ веякаго со-
знашя объ этомъ,— самое трагическое ноло-
жеше, въ какомъ только можетъ быть чело
векъ!.. Одинъ среди множества, н ближше
его— враги ему; стремится онъ къ людямъ
и съ ужасомъ отскакиваетъ отъ нихъ, какъ
отъ змеи, на которую наступили нечаянно...
И винитъ, и презираетъ, и пронлинаетъ онъ
себя за это, потому что его сознате не въ
силахъ оправдать въ собствеяныхъ его гла-
захъ его огчуждете отъ общества... И вотъ
она— вечная борьба общаго съ частными,
разума— съ авторитетомъ н предатемъ, че-
ловеческаго достоинства— съ общественными
варварствомъ! Она возможна и между че
ченцами!..
Превосходны, выше всякой похвалы, по
следив стихи <Гадуба», представляюшде жи
вое изображена черкесскихъ нравовъ и тро
гательную картину отчужденныхъ отъ обще
ства любовниковъ:
Они въ толпе четою странной
Стоять, не видя ничего.
И горе имъ: онъ—сынъ изгнанный,
Она—любовница его...
О, было время! съ ней украдкой
Видался юноша въ горахъ;
Онъ пилъ огонь отравы сладкой
Въ ея смятеньи, въ речи краткой,
Въ ея потупленныхъ очахъ,
Когда съ домашняго порогу
Она смотрела на дорогу,