34 / 734
59
С0ЧИНЕН1Я В. Г. БЪЛИНСКАГО.
во
Жуковсшй самъ подвинудъ языкъ впередъ
и
много
сдЬлалъ для стиха и для поэзш;
но
и у Жуковскаго есть длинныя пocлaнiя,
ко-
торыхъ достоинство заключается совеЬмъ
не
въ поэзш, а разв'Ь въ звучности стиха и
краснор'Ьчш, и который въ сущности немво-
гимъ важнее риторическихъ и дадактиче-
скихъ разсуждешй въ стихахъ Державина,
добродушно называемыхъ имъ одами. И въ
этихъ длинныхъ посланшхъ Жуковскаго ви-
денъ исторический ходъ развитая нашей по
эзш: у Пушкина уже нфтъ подобныхъ про-
изведезвй, но потому именно и нКтъ, что
они уже были у Жуковскаго, и что уже при
шло время кончиться имъ.
Итакъ, некого обвинять и нечего жалеть,
что Державинъ не былъ пбэтомъ-худошни-
комъ; лучше подивиться т'Ьмъ св^тозарнымъ
нроблескамъ доэзш и художественности, ко
торыми такъ часто и такъ ярко вспыхиваетъ
дидактическая, по преобладающему элемен
ту своему, поэзш этого могучаго таланта.
Натура Державина по преимуществу поэти
ческая и художественная, но время и об
стоятельства положили непреодолимая пре
грады ея развита©, и потому въ созданшхъ
Державина н£тъ поэзш, какъ искусства,—
есть только элементы и проблески истинной
поэзш. Это уже не чисто-подражательная
иоезш, какъ у Ломоносова: въ ней уже слы
шатся н чуются звуки и картины русской
природы, но перемешанные съ какой-то ис
каженной, на французе©! маиеръ, грече
ской миеолопей. Возьмемъ для примера пре
красную оду «Осень во время осады Оча
кова»: какая странная картина чисто-рус
ской природы еъ Богъ-в4даетъ какой при
родой,—очаровательной поэзш въ непонят
ной риторикой:
Спустилъ с4дой Эолъ Борея
Съ цЪпей чугунпыхъ изъ пещеръ;
Ужасны крылья расширяя,
Махнулъ по свЪту богатырь;
Погналъ стадами вездухъ еишй,
Сгустилъ туманы въ облака,
Давнулъ—и облака разсЬлись,
<
Спустился дождь н восшумЪлъ.
Е ъ чему тутъ Эолъ, къ чему Борей, пе
щеры и чугувжыя цепи? Не спрашивайте,
Е ъ чему нужны были пудра, мушки и фиж
мы? Во время оно безъ нихъ нельзя было
показаться въ люди... Ж какъ нейдетъ рус- ,
ское слово «богатырь» къ этому немцу «Бо
рею»!.. Можно ли гонять стадами сншй воз- ,
духъ? И чтб за картина: Борей, сгустивъ
туманы въ облака,, давнулъ ихъ;
облака раз
ойдись, и
оттого
спустился дождь
а
восшу-
%
мйлъ?.. ВЬдь
это
—слова, слова, слова!..
Но
.далее:
Уже
румяжа оеень
иоситъ
Снопы златые на гумно.
Каше прекрасные два стиха! По нимъ вы
думаете, что вы въ Россш...
И роскошь винограду лроситъ
Рукою жадной на вино;
Тоже прекрасные стихи; но куда они пере
носить васъ—Богъ весть!
Уже стада толпятся птичьи,
Ковыль сребрится по степямъ;
Шумящи красножелты листья
Разстлались всюду по тропамъ.
Въ опушк'Ь заяцъ быстронопй,
Какъ колпикъ посЪд’Ьвъ, лежитъ;
Ловецки раздаются роги,
И выжлятъ лай и гулъ гремитъ;
Заиасшися крестьянинъ хлЪбомъ,
гВстъ добры щи и пиво пьетъ;
Обогащенный добрымъ небомъ...
Тутъ вы ожидаете, что онъ благословляетъ
въ простоте сердца имя Божье за дары его;
ничуть не бывало:, онъ—
Блаженство дней своихъ поетъ!
Не на лире ли?..
Борей на осень хмуритъ брови,
И Зиму съ СЪвера зоветъ:
Идетъ еЬдая чародейка,
Косматымъ машетъ рукавомъ,
И сн’Ьгъ, и мразъ, и иней сыплетъ,
И воды лретворяетъ въ льды;
Отъ хладнаго ея дыханья
Природы взоръ оц’ЬпенЪлъ.
Ыа мЪсто радугъ испещренныхъ
Виситъ на небЬ мгла вокругъ,
А на коврахъ полей зеленыхъ
Лежитъ разсыпанъ б'Ьлый пухъ;
Пустыни сЬтуютъ и долы,
Голодны волки вшотъ въ нихъ;
Древа стоятъ и холмы голы,
И не пасется стадъ при нихъ.
Ушелъ олень иа тундры мшисты
И въ логовище легъ медвЪдь.
И вследъ за этими чудными стихами—
Но селамъ нимфы голосисты
Престали въ хороводахъ пЬть,
Небесный Марсъ оставилъ громы,
И легъ въ туманы отдохнуть...
Какой «небесный Марсъ» и въ каше «ту
маны» легъ онъ на отдыхъ? "Что за «Нимфы
голосисты»—ужъ не крестьянки ли?.. Н®
называть нашихъ крестьянокъ нимфами все
равно, чт5 назвать Мелашей Маланью...
Что въ Державине былъ глубоко-худо
жественный элемента, это всего лучше д®-
казываютъ его такь-называемыя «анажр*»
онтичесшя» стихотворешя. И между
нямж
нйтъ ни одного, вполий выдержавшего;
ж®
какое созерцаше, каше стихи! Вотъ, напрн-
м’Ьръ, «Победа красоты»:
-
Какъ храмъ Ареопагъ Паляад*,
Нептуна презря, посвятилъ,
Прнтекъ къ аеинской левъ оград*,
И ревомъ городу грозилъ.
Она копья непобедима /
Ко
ополчению не взяла,