312 / 734
615
С0ЧИНЕН1Я В. Г. БЪЛИНСКАГО.
616
извелъ русское общество того времени, и въ
лиц'Ь Онегина и Ленскаго.показалъ, его глав
ную, т. е. мужскую, сторону; но едва лн не
выше подвигъ нашего поэта въ томъ, что
онъ первый поэтически в'оепроизвелъ, въ ли
це
Татьяны, русскую женщину. Мужчина во
всТхъ состоят яхъ, во всЬхъ слояхъ русскаго
общества играетъ первую роль; но мы не
скажемъ, чтобъ женщина играла у насъ вто
рую и низшую роль, потому что она ровно
никакой роли не играетъ. Исключение остает
ся только за высшими кругомъ, по крайней
мйрй до известной степени. Давно бы пора
намъ сознаться, что, несмотря на нашу
страсть . во всемъ копировать европейсше
обычаи, несмотря на наши балы съ танцами,
несмотря на отчаяше славянолюбовъ, что
мы совеЬмъ переродились въ нЪмцевъ,—
несмотря на все это, пора намъ, наконецъ,
признаться, что еще и до сихъ поръ мы—-
плоххе рыцари, что наше внпмаше къ жен
щине, наша готовность жить и умереть для
нея до сихъ поръ какъ-то театральны и от
зываются модной светской фразой, и при
томъ еще не собственнаго нашего изобре
тен^, а, заимствованной. Чего добраго! те
перь и «пошгенное» купечество съ бородой,
отъ которой попахиваетъ «маневько» капу
стой и лучкомъ, даже и оно, идя по улице
съ «хозяйкой», ведетъ ее подъ руку, а не
толкаетъ въ спину колйномъ, указывая до
рогу и заказывая зевать по сторояамъ; но
дома... Однако зачймъ говорить, что бываетъ
дома? зачЬмъ выносить соръ изъ избы?..
Набравшись готовыхъ чужихъ фразъ, кри-
чимъ мы и въ стихахъ, и въ прозе: «жен
щина—царица общества; ея очарователь-
нымъ присутствшмъ украшается общество»
и т. п. Но посмотрите на наши общества
(за исключешемъ высщаго свйтскаго): везде
мужчины—сами по себе, женщины—сами
по себе. И самый отчаянный любезникъ, си
дя съ женщинами, какъ будто жертвуетъ со
бой изъ вежливости; потомъ всгаетъ и съ
утомленнымъ видомъ, словно после тяжкой
работы, идетъ въ комнату мужчинъ, какъ бы
для того, чтобъ свободно вздохнуть и осве
житься. Въ Европе женщина—действительно
царица общества: веселъ и гордъ мужчина,
съ которымъ она больше говоритъ, чемъ съ
другими. У насъ наоборотъ: у насъ женщи
на ждетъ, какъ милости, чтобъ мужчина за-
говорилъ съ нею; она счастлива и горда его
внимашемъ. И какъ же быть иначе, если то,
что называется тономъ и любезностью, у
насъ заменено жеманствомъ, если у насъ вей
любятъ поэзш только въ книгахъ, а въ жи
зни боятся ея пуще чумы и холеры. Какъ
вы подадите руку девушке, если она не сме-
етъ опереться на нее, не испросивъ позво-
ленш у своей маменьки? Какъ вы решитесь
говорить съ ней много и часто, если знаете,
что за. это сочтутъ васъ влюбленнымъ въ нее
или даже и огдасятъ ея женихомъ? Это зна
чило бы скомпрометировать ее и самому по
пасть въ беду. Если васъ сочтутъ влюблен
нымъ въ нее, вамъ некуда будетъ деваться
отъ лукавыхъ и остроумныхъ намековъ и на-
смешекъ друзей вашихъ, отъ наивныхъ и
добродушныхъ разспросовъ совершенно по-
стороннихъ вамъ людей. Но еще хуже вамъ,
когда заключатъ, что вы хотите жениться на
ней: есди ея родители не будутъ видЬть въ
васъ выгодной парии для своей дочери, они
откажутъ вамъ отъ дома и строго запретить
дочери быть любезной съ вами въ другихъ
домахъ; если они увидятъ въ васъ выгодную
парию, новая беда, страшнее прежней: рас
кинуть сети, ловушки, и вы, пожалуй, уви
дите себя сочетавшимся законнымъ бракомъ
прежде, нежели успеете опомниться и спро
сить себя: да какъ же и когда же случилось,
все это? Если же вы человекъ съ характе-
ромъ и не поддадитесь, то наживете «исто-
рш», которую долго будете помнить. Отчего
все это происходить?—Оттого, что у насъ
не понимаютъ и не хотятъ понимать, что та
кое женщина, не чувствуютъ въ ней никакой
потребности, не желаютъ и не ищутъ ея,
словомъ, оттого, что у насъ нетъ женщины.
У насъ «прекрасный полъ» существуетъ
только въ романахъ, повйстяхъ, драмахъ и
элегшхъ; но въ действительности онъ раз
деляется на четыре разряда: на дйвочекъ,
на нев^стъ, на замужнихъ женщинъ и, на
конецъ, старыхъ дгЬвъ и старыхъ бабъ. Пер
выми, какъ детьми, никто не интересуется;
последнихъ все боятся и ненавидятъ (и ча
сто по-деломъ); следовательно, нашъ прекрас
ный полъ состоять изъ двухъ отделовъ: изъ
дйвицъ, который должны выйти замужъ, и
изъ женщинъ, который уже замужемъ. Рус
ская девушка—не женщина въ европейскомъ
смысле этого слова, не человекъ: она не что
другое, какъ н е в е с т а . Еще ребенкомъ она
называетъ своими женихами вейхъ мужчинъ,
которыхъ видитъ въ своемъ дом!, и часто
обещаетъ выйти замужъ за своего п а п а ш у
или за своего б р а т ц а ; еще въ колыбели
ей говорили и мать и отецъ, и сестры и
братья, и мамки и няньки, и весь окружаю
щей ее людъ, что она—невеста, что у ней
должны быть женихи. Едва исполнится ей
двенадцать летъ, и мать, упрекая ее въ ле
ности, въ неуменш держаться и тому подоб-
ныхъ недостаткахъ, говоритъ ей: «не стыдно
ли вамъ, сударыня: ведь вы уже невеста!»
Удивительно ли после этого, что она не уме-
етъ, не можетъ смотреть на себя какъ на
женственное существо, какъ на человека, и
видитъ въ себе только невесту? Удивительно
ли, что съ раннихъ летъ до поздней моло-