307 / 734
605
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
606
кая девочка, которая совсймъ не стоила того,
чтобъ за нее рисковать убить прштеля или
самому быть убитымъ. Между тймъ какъ
Онйгинъ заваль — «по привычкй», говоря
его собственнымъ выражеешмъ, и нисколько
не заботясь о семействй Лариныхъ, — въ
этомъ семействй его прйздъ завязалъ страш
ную внутреннюю драму. Большинство пу
блики было крайне удивлено, какъ Онйгинъ,
получивъ письмо Татьяны, могъ не влю
биться въ нее, и еще бслйе, какъ тотъ же
самый Онйгинъ, который такъ холодно от-
вергалъ чистую, наивную любовь прекрас
ной дйвушки, потомъ страстно влюбился въ
великолйпнуго свйтскую даму? Въ самомъ
дйлй, есть чему удивляться. Не беремся ре
шить вопроса, но поговоримъ о немъ. Впро-
чемъ, признавая въ этомъ фактй возмож
ность психологическаго вопроса, мы тЬмъ не
менйе нисколько не находимъ удивительнымъ
самаго факта. Во-первыхъ, вопросъ почему
влюбился или почему не влюбился, или по
чему въ то время не влюбился,—такой во
просъ мы считаемъ немного слишкомъ дик
таторскими. Сердце имйетъ. своп законы—
правда; но не таше, изъ которыхъ легко
было бы составить полный систематически
кодексъ. Сродство натуръ, нравственная сим-
патш, сходство поняпй могутъ и даже дол
жны играть большую роль въ любви разум-
ныхъ сутцествъ; но кто въ любви отвергаетъ
элемента чисто непосредственный, злечеше
инстинктуальное, невольное, прихоть сердца,
въ оправдаше нйсколько тривтльней, но
чрезвычайно выразительной русской посло
вицы: «полюбится сатана лучше яснаго со
кола»,—кто отвергаетъ это, тотъ не пони-
маетъ любви. Если бъ выборъ въ любви ре
шался только волей и разумомъ, тогда лю
бовь не была бы чувствомъ и страстью. При
сутствие элемента непосредственности видно
и въ самой разумной любви, потому что
изъ нйсколькихъ равно достойныхъ лицъ
выбирается только одно, и выборъ этотъ
основывается на невольномъ влеченш сердца.
Но бываетъ и такъ, что люди, кажется, со
зданные одинъ для другого, остаются рав
нодушны другъ къ другу, и каждый изъ
нихъ обращаете свое чувство на существо
нисколько себй не подъ-пару. Поэтому Одй-
гинъ имйлъ полное право, безъ всякаго опа-
сенщ подпасть подъ уголовный судъ кри
тики, не полюбить Татьяны-дйвушки и полю
бить Татьяну-женщину. Въ томъ и другомъ
случай онъ поступилъ равно ни нравственно,
ни безнравственно. Этого вполнй достаточно
для его оправдашя; но мы къ этому приба-
вимъ и еще кое-что. Онйгинъ былъ такъ
уменъ, тонокъ и опытенъ, такъ хорошо по-
нималъ людей и ихъ сердце, что не могъ не
лонять изъ письма Татьяны, что эта бйдная
дйвушка одарена страстнымъ сердцемъ,
алчущимъ роковой пищи, что ея душа мла
денчески чиста, что ея страсть дйтски про
стодушна, и что она нисколько не похожа
на тйхъ кокетокъ, который такъ надойли
ему съ ихъ чувствами то легкими, то под-
дйльными. Онъ былъ живо тронутъ пись-
момъ ея:
Языкъ дЪвическпхъ мечташй
Въ немъ думы роемъ возмутилъ;
И вспомнил!, онъ Татьяны милой
И блЪдиый цвЬтъ и видъ унылой;
И въ сладостный безгрчъшный сонъ
Душою погрузился онъ.
Быть можетъ, чувствШ нылъ старинной
Имъ на минуту овлад'Ьлъ;
Но обмануть онъ не хотЪлъ
Доверчивость души невинной.
Въ пнсьмй своемъ къ Татьянй (въ УН1
главй) онъ говорить, что, замйтя въ пей
искру нйжности, онъ не хотйлъ ей повйрить
(т. е. заставилъ себя не повйрить), не далъ
хода милой привычкй и не хотйлъ разстаться
съ своей постылой свободой. Но если онъ
оцйнидъ одну сторону любви Татьяны, въ
то же самое время онъ такъ же ясно видйлъ
и другую ея сторону. Во-иервыхъ, обо
льститься такой младенчески прекрасной лю
бовью и увлечься ею до желанья отвйчать
на нее—значило бы для Онйгина рйшиться
на женитьбу. 1То если его могла еще инте
ресовать поэзгя страсти, то поэзш брака не
только не интересовала его, но была для
него противна. Поэта, выразивпий въ Онй-
гинй много своего собственнаго, такъ изъ
ясняется на этотъ счете, говоря о Ленскомъ:
Гимена хлопоты, печали,
З ’Ввоты хладная чреда
Ему не снились никогда,
Межъ гЬмъ какъ мы, враги Гимена,
Въ домашней жизни зримъ одинъ
Рядъ утомительпыхъ картинъ,
Романъ во вкусЬ Лафонтена.
Если не бракъ, то мечтательная любовь,
если не хуже что-нибудь; но онъ такъ хо
рошо постигъ Татьяну, что даже и не по-
думалъ о нослйднемъ, не унижая себя въ
собственныхъ своихъ глазахъ. Но въ обоихъ
случаяхъ эта любовь немного представляла
ему обольстительнаго. Какъ! онъ, перего-
рйвппй въ страстяхъ, извйдавнпй жизнь и
людей, еще кипйвипй какими-то самому ему
неясными стремлешями,—онъ, котораго мо
гло занять и наполнить только что-нибудь
такое, что могло бы выдержать его собствен
ную иронш,—онъ увлекся бы младенческой
любовью дйвочки-мечтательницы,
которая
омотрйла на жизнь такъ, какъ онъ уже не
могъ смотрйть... И что же сулила бы ему въ
будущемъ эта любовь? "Что бы нашелъ онъ
потомъ въ Татьянй? Или прихотливое дитя,
которое плакало бы оттого, что онъ не мо-