620 / 734
4 6 5
1. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
4 6 6
ко Петръ Иванычи и Лизавета Алексан
дровна до самаго конца; въ отношенш же
къ герою романа эпилоги хоть не читать...
Какъ такой сильный талантъ моги впасть
въ такую странную ошибку? Или онъ не
совладали съ своими предметами? Ничуть
не бывало! Авторъ увлекся желаншмъ по
пробовать свои силы на чуждой ему почве—
на почве сознательной мысли—и перестали
быть поэтомъ. Здесь всего яснее откры
вается различи его таланта съ талантомъ
Искандера: тотъ и въ сфере чуждой для
его таланта действительности умели вы
путаться изъ своего положены силой мысли;
авторъ «Обыкновенной Исторш» впали въ
важную ошибку именно оттого, что оста
вили на минуту руководство непосредствен-
наго таланта. У Искандера мысль всегда
впереди, они впереди знаетъ, что и для
чего пишетъ; онъ изображаетъ съ порази
тельной верностью сцену действительности
для того только, чтобы сказать о ней
слово, произнести суди. Гончаровъ рисуети
свои фигуры, характеры, сцены прежде
всего для того, чтобы удовлетворить своей
потребности и насладиться своей способ
ностью рисовать; говорить и судить, и из
влекать изъ нихъ нравственный следствш
ему надо предоставить своими читателями.
Картины Искандера отличаются не столько
верностью рисунка и тонкостью кисти,
сколько глубокими знатемъ изображаемой
ими действительности; оне отличаются
больше фактической, нежели поэтической
истиной, увлекательны слогомъ не столько
поэтическими, сколько исполненными ума,
мысли, юмора и остроумы, — всегда пора
жающими оригинальностью и новостью.
Главная сила таланта Гончарова — всегда
въ изящности и тонкости кисти, верности
рисунка; онъ неожиданно впадаетъ въ по-
эзно даже въ изображены мелочныхъ и
поетороннихъ обстоятельствъ, какъ, на-
примеръ, въ поэтическомъ описаны про
цесса горЬнш въ камине сочинешй моло
дого Адуева. Въ таланте Искандера поэзш
— агентъ второстепенный, а главный —
мысль; въ таланте Гончарова поэзш—агентъ
первый, главный и единственный...
Несмотря на неудачный или, лучше ска
зать, на испорченный эпилоги, романъ Гон
чарова остается одними изъ замечатель-
ныхъ пропзведешй русской литературы.
Къ особенными его достоинствами принад
лежать между прочими языки чистый,
правильный, дегшй, свободный, льюицйея.
Разсказъ Гончарова въ этомъ отношены
не печатная книга, а живая импровизацш.
Некоторые жаловались на длинноту и уто
мительность разговоровъ между дядей и
племянникомъ. Но для насъ эти разговоры
принадлежать къ лучшими сторонами ро
мана. Въ нихъ нети ничего отвлеченнаго,
неидущаго къ делу; это — не диспуты, а
живые, страстные, драматические споры,
где каждое действующее лицо высказы-
ваетъ себя, какъ человекъ и характеръ,
отстаиваетъ, таки сказать, свое нравствен
ное существоваше. Правда, въ такого рода
разговорахъ, особенно при легкомъ дпдак-
тическомъ колорите, иаброшенномъ на романъ,
всего легче было споткнуться хоть какому
таланту; но теми больше чести Гончарову,
что онъ такъ счастливо решили трудную
самое по себе задачу и остался поэтомъ
тамъ, где такъ легко было сбиться на тони
резонера.
Теперь у насъ на очереди «Разсказы
Охотника» Тургенева. Талантъ Тургенева
имеетъ много аналогы съ талантомъ «Ку-
ганскаго (Даля), Настоянцй роди того и
другого — физшлогичесше очерки разныхъ
сторонъ русскаго быта и русскаго люда.
Тургеневъ начали свое литературное по
прище лирической поэзий. Между его мел
кими стихотвореншми есть пьесы три, че
тыре очень недурныхъ, какъ, напримеръ,
«Старый помещики», «Баллада», «ведя»,
«Человекъ, какихъ много»; но эти пьесы
удались ему потому, что въ нихъ или вовсе
нети лиризма, или что въ нихъ главное не
диризмъ, а намеки на русскую жизнь. Соб
ственно же лирическш стихотворенш Тур
генева показываютъ решительное отсут-
ствш самостоятедьнаго лирическаго та
ланта. Онъ написалъ несколько поэмъ.
Первая изъ нихъ, «Параша», была заме
чена публикой при ея появлены по бой
кому стиху, веселой ироны, верными кар
тинами русской природы, а главное — по
удачными физюдогическимъ очерками по-
мещичьяго быта въ подробностяхъ. Но
прочному успеху поэмы помешало то, что
авторъ, пиша ее, вовсе не думали о физю-
логическомъ очерке, а хлопотали о поэме
въ томъ смысле, въ какомъ у него нети
самостоятедьнаго таланта къ этому роду
поэзш. Оттого все лучшее въ ней проблес
нуло какъ-то случайно, невзначай. Потомъ
онъ написалъ поэму — «Разговори»: стихи
въ ней звучные и сильные, много чувства,
ума, мысли; но какъ эта мысль чужая, за
имствованная, то на первый рази поэма
могла даже понравиться, но прочесть ее
вторично уже не захочется. Въ третьей
поэме Тургенева, «Андрей», много хоро-
шаго, потому что много верныхъ очерковъ
русскаго быта; но въ цедомъ поэма опять
не удалась, потому что это повесть любви,
изображать которую не въ таланте ав
тора. Письмо героини къ герою по^мы
длинно и растянуто, въ немъ больше чув-