431 / 734
87
С0ЧИНВН1Я В. Г. ВЪЛИНСКАГО.
88
Волгнешь что не д'Ьлаютъ чернца однъ рясы.
Сегодня одипъ нзъ тЬхъ дней святъ Николаю,
Для чего весь городъ пьянъ отъ края до краю.
Вино долженъ перевесть, кто пьяныхъ не лю
бить.
Пространный столь, что семь* поповской съ'Ьсть
трудно,
Въ тридцать блюдъ, *еще ему мнилось яство
скудно.
Мн* ли въ такомъ возраст* поправлять дов-
л*етъ
С'Ьдыхъ, пожилыхъ людей, кои чтутъ съ очками,
И чуть три зуба сберечь могли за губами;
Кои домнят-ъ моръ въ Моекв*, и какъ сего года
Д'Ьла Чигирннскаго сказуютъ похода.
Послйдшй стихъ невольно приводить на
память стихи Грибоедова:
ИзвЪстья черпаютъ изъ забытыхъ газетъ
Временъ очаковекихъ и покорекья Крыма.
Кантемиръ, по своему болезненному сло-
женш, меланхолическому характеру, быль
наклоненъ къ нравственному дидактизму.
Немножко суровый моралисте (что доказы-
ваетъ его раскаяте въ любовныхъ пГсняхъ)
и весьма остроумный человЬкъ, Кантемиръ
любилъ только избранное общество, следова
тельно, не любилъ общества вообще, которое
оскорбляло его своими пороками и недо
статками; такой характеръ предполагаетъ
раздражительность и любовь къ уединенно.
Все эти обстоятельства необходимо делали
Кантемира сатирикомъ. По языку неточному,
неопределенному, по конетрукцш часто запу
танной, не говоря уже о страшной устаре
лости въ наше время того и другого, по
стихосложенш, столь несвойственному рус
ской просодш, сатиры Кантемира нельзя
читать безъ нйкотораго напряжеяш, тймъ
более нельзя ихъ читать много и долго.
Но, несмотря на то, въ нихъ столько ориги
нальности, столько ума и остроумш, такш
яршя и верный картины тогдашняго обще
ства, личность автора отражается въ нихъ
такъ прекрасно, такъ человечно, что развер
нуть изредка старика' Кантемира и про
честь которую-нибудь изъ его сатиръ есть
истинное наслаждеше. По крайней мере
для меня гораздо легче и прштнее читать
. сатиры Кантемира, нежели громозвучный оды
Ломоносова,, поэмы Хераскова и даже мнопя
оды Державина (какъ, папримеръ, «На взятш
Измаила», «Целенш Саула» и т. и.); отъ
всехъ этихъ одъ и поэмъ можно заснуть,
а оть сатиръ Кантемира проснуться. Во
обще для меня Кантемиръ и Фонвизинъ,
особенно последшй,—самые интересные писа
тели первыхъ перюдовъ нашей литературы:
они говорить мне не о заоблачныхъ превыс-
пренностяхъ по случаю плошечныхъ иллю-
минацШ, а о живой действительности, исто
рически существовавшей, о нравахъ обще
ства, которое такъ не похоже на наше об
щество, но которое было ему роднымъ
де
душкой.
Посвящеше сатиръ Кантемира императрице
Елисавете Петровне, по своему изобретет»,
напоминаетъ оду Державина «По следамъ
Анакреона».
О КантемирЬ, кроме статьи Жуковскаго,
напечатанной въ «Вестнике Европы» 1890
года, почти ничего дельнаго писано не было.
Сочиненш и переводы его большей частью
остались ненапечатанными, а напечатанный
изданы врознь. Въ 1886 году кемъ-то было
предпринято пздаше «Русскихъ Кгассиковъ»,
пачалось съ Кантемира, да на нг-мъ и оста
новилось, кажется, на пятой сатире. Изда-
ше было это красивое и снабженное бш-
графшй Кантемира и необходимыми приме-
чаншми. Жаль только, что примечанш не
были слово въ слово перепечатаны съ изда-
шй 1762 гоза: они необходимы, потому что
характеризуют духъ времени, состоите рус-
скаго языка и общества того времени.
Пе т е р б у р г ъ и Москва ,
Предки наши, принужденные въ крова-
выхъ бояхъ познакомиться съ б о ж1 и м и
д в о р я н а м и и съ берегами Невы, конечно,
не воображали, чтобъ на этихъ дикнхъ, бйд-
ныхъ, низменныхъ и болотистыхъ береглхъ
суждено было возникнуть Росшйской Импе-
рщ, равно какъ не воображали они, чтобы
Московское царство когда-нибудь сделалось
РоссШской Импершй. И возможно ли было
вообразить что-нибудь подобное? Кто можетъ
предузнать явлеше гейш, и можетъ ли толпа
предвидеть пути генш, хотя этотъ гея1й и
есть не чтб иное, какъ мысль, разумъ, духъ
и воля самой этой толпы, съ той только
разницей, что все, что таится въ ней, какъ
смутное нредчувствш, въ немъ является от-
четливымъ сознатемъ? Въ конце XVII века
Московское царство не представляло собой
уже слишкомъ рйзшй контраста, съ евро
пейскими государствами, уже не могло бо-