374 / 734
III. ЖУРИДДЬННЯ ВСЯЧИНД.
Литературный заяцъ.
Можно бы написать большую книгу объ
авторскомъ самолюбш вообще и о сочинитель -
скомъ самолюбш въ особенности. Первому
бываютъ подвержены люди еъ талантомъ;
второму— посредственность и бездарность. В ь
обоихъ случаяхъ это страсть— источникъ ве-
личайшихъ страданий для одержимыхъ ею.
Впрочемъ, талантъ, какъ бы ни былъ болез
ненно раздражителенъ, всегда готЬеть свои
минуты торжества, который по возможности
ослабляютъ едкую силу страдашя оть неудачъ
или отъ несправедливыхъ-приговоровъ, вну-
шаемыхъ пристрасиемъ и невежествомъ. Но
когда бездарный человекъ, одержимый бе-
сомъ сочинительства, въ то же время испол-
ненъ раздражительнаго самолюбш, которое,
будучи въ заговоре съ его безвкугаемъ и
невежествомъ, убеждаетъ его въ томъ, что
его произведена превосходны и единодушно
порицаются всеми только по недоброжела
тельству, зависти и ослЬплетю: тогда взору
наблюдателя представляется явлете, столько
же жалкое и страшное внутри, сколько смеш
ное и комическое снаружи. Подобный явле-
шя подлежатъ изследованш и психолога, и
врача. Задорный писака— истинный муче-
никъ; онъ не знаетъ покоя ни днемъ, ни
ночью, и вездб, во всемъ видитъ злыя про -
тивъ него намерешя. Вы сказали при немъ,
что не любите читать,— онъ обиделся; дру-'
гой сказалъ при немъ, что не хотЬлъ бы
быть литераторомъ,— онъ обиделся; третей
сказалъ при немъ, что не любитъ романовъ
и повестей,— онъ . обиделся; четвертый по-
хвалилъ при немъ какое-нибудь новое про
изведете (не его, разумеется),— онъ оби
делся... Несчастный, его мучитъ всякщ чу
жой успехъ, его терзаетъ ноявлеше всякаго
замечательнаго таланта; онъ ревнуешь даже
славе первоклассныхъ европейскихъпо еговъ!..
А въ «своей литературе» онц играетъ роль
з а й ц а , котораго всё травятъ изъ одного
удовольетвш травить. Выйдетъ плохое сочи-
ненш, совсемъ не имъ написанное: его срав -
ниваюгъ съ тен ь или съ другимъ изъ его
сочинешй. Имя его вечно, кстати и некстати,
подътиеромъ рецензентовъ. То онъ издаетъ
сочинеше за сочинешемъ, то на время при-
молкаетъ, выжидаетъ,— и вдругъ, думая, что
все забыли его старые грехи, смешитъ жур
налы и публику издашемъ новаго жалкаго
детища своей бедненькой фантазш. Видя, что
всехъ не задобришь, онъ выбираеть одинъ
изъ наиболее насмехавшихся надъ нимъ
журналовъ— и начинаетъ льстить ему не
кстати въ своихъ сочиненшхъ; но неумоли
мый журналъ тймъ больше издевается надъ
нимъ... Что делать? Веднякъ решается самъ
сделаться критиканомъ и рецензентомъ. «Ме
ня бранили,— говорить онъ:— буду же и я
бранить другихъ.» Но ему въ то же время
хочется казаться безпристраетнымъ, и онъ
считаетъ долгомъ своимъ хоть что-нибудь
похвалить во всякой вздорной книжонкё.
Впрочемъ, по сочувствш бездарности, онъ
хвалить только одно посредственное, ни
чтожное, и охуждаетъ только гетальное и та
лантливое, да ужъ разве что-нибудь очень
безснысленное и безграмотное. Но онъ оху
ждаетъ съ «легкой ирошей», а въ самомъ де
ле сонно, вяло, плоско, съ беззубыми остро
тами и пошлыми шуточками. Однако жъ и
это ему не удается. РецензШ его не прини
маешь ни одинъ журналъ; онъ издаетъ ихъ
отдельными тетрадками, который доставляютъ
{обильную пищу насмешливости журналовъ,
а сами но идутъ, не раскупаются... 'ёудакомъ
овладеваешь отчаяше: изъ полемическаго ры
царя псчальнаго образа онъ становится по-
лемическимъ O rlando Fu rio so . Ему остается
одно: найти прштъ въ какомъ-нибудь изда
л и . Наконецъ —о радость! издатель какого-
нибудь литературнаго сора, видя въ нашемъ
зайце большой полемачесшй задорь, предла-
гаетъ ему безвозмездно трудиться въ ево-
емъ изданш. Несчастный заяцъ радъ и самъ
платить последтя деньжонки, чгобъ только
печатали его статейки, даромъ же онъ го
товь работать съ плеча день и ночь. Изда
тель тоже радъ ему: онъ употребляетъ его