378 / 734
Т47
ООЧВНЕНТН в.
г.
бьлинскаго
.
748
Шекспира. Шиллеръ писалъ однй драмы и
не писалъ комедгй: ОбодовсюйДтоже пигаетъ
однй драмы и не пишетъ комедШ. Полевой
началъ свое драматическое поприще подра-
жашемъ «Гамлету» Шекспира; Ободовстй
началъ свое драматическое поприще пере-
водомъ «Допа Карлоса» Шиллера. Подобно
Шекспиру, Полевой началъ свое драмати
ческое поприще уже въ лйтахъ зрйлаго
мужества, а до тйхъ поръ, подобно Шекспи
ру, съ успйхомъ упражнялся въ разныхъ
родахъ искусства, свойственныхъ незрелой
юности, и, подобно Шекспиру, началъ свое
литературное поприще нисколькими лири
ческими пьесами, о которыхъ въ свое время
извйстилъ российскую публику Свиньинъ.
Ободовстй, подобно Шиллеру, началъ свое
драматическое поприще въ лйта пылкой
юности. Намъ возразятъ, можетъ быть, что
Шекспиръ не прибйгалъ къ балетнымъ
сденамъ, и Шиллеръ не заставлялъ плясать
своихъ героевъ; такъ: но вйдь нельзя же
ни въ чемъ найти совершеннаго сходства;
при томъ же балетныя сцены и пляски
можно можно отнести скорее къ усовершен-
ствованш новййшаго драматическаго искус
ства на сценй Александринскаго театра,
чймъ къ недостаткамъ его. Послй Шекспи
ра и Шиллера драматическое искусство
должно же было подвинуться впередъ,—и
оно подвинулось: въ драмахъ Полевого, съ
приличной важностью менуэтной выступки,
а въ драмахъ Ободовскаго, съ дробной бы
стротой малорошйскаго трепака,—въ чемъ
сверхъ того выразились и степенный лйта
перваго сочинителя, и порывистая юность
второго. Что же касается до несходствъ,—
ихъ можно найти и еще нисколько. Шек
спиръ началъ свое поприще несчастно:
Полевой счастливо; Шекспиръ не обольщал
ся своей славой и смотрйлъ на нее съ
улыбкой горькаго британскаго юмора: Поле
вой вполнй умйетъ цйнить пожатые имъ
на сценй Александринскаго театра лавры.
Шиллеръ былъ гонимъ въ юности и ува-
жаемъ въ лйта мужества: Ободовсюй былъ
ласкаемъ и уважаемъ со дня вступлешя
своего на драматическое поприще, и т. д.
Если бы не усердае и трудолюбие этихъ
достойныхъ драматурговъ, — русская сцена
пала бы совершенно, за неимйшемъ драма
тической литературы. Теперь она только и
держится, что Полевымъ и Ободовскимъ,
которыхъ поэтому можно назвать русскими
драматическими Атлантами. Обыкновенно
они дййствуютъ такъ: когда сцена исто
щится, они пишутъ новую пьесу, и пьеса
эта дается разъ пятьдесятъ сряду, а потомъ
уже совсймъ не дается. Такъ недавно тй-
птшгъ Ободовстй публику Александринскаго
театра своей безподобной драмой «Русская
Боярыня XVII столйтш»; такъ недавно тй-
шилъ Полевой публику Александринскаго
театра «Еленой Глинской», а на прошлой
масляницй потйшалъ ее «Ломоносовымъ»,
который былъ даяъ ровно девятнадцать
разъ, и который уже едва ли данъ будетъ
въ двадцатый разъ. Сама «Северная Пчела»
(зри 35 №) выразилась о.бъ этомъ такъ:
«Дайте десять разъ сряду пьесу, и она уже
старая! Вей ее видйли, вей наслаждались
ею, и занимательность пропала. А пусть бы
играли ту же пьесу два раза въ недйлю,
она была бы свйжа въ течете года. Вотъ
придетъ масляница, и къ посту пьеса пре
вратится въ Демьянову уху. * Полно, правда
ли это? Намъ кажется, что для такой пьесы,
какъ «Ломоносовъ», очень выгодно быть
представленной девятнадцать разъ въ продол-
жеше двадцати дней, по пословиц!;: куй
желйзо, пока горячо. Что изящно, то всегда
интересно, и занимательность хорошей пьесы
не можетъ пропасть ни съ того, ни съ сего.
«Горе отъ ума* и «Ревизоръ» и теперь
даются, и всегда будутъ даваться. А «Ломо-
носовъ» и К0 пошумятъ, пошумятъ недйли
цвй-три, да и умрутъ скоропостижно, про-
падутъ безъ вйсти.
Ксенофонтъ Полевой сдйлалъ изъ жизни
Ломоносова нйчто среднее между повйстью
и Оюграфтй. Онъ вйрно придерживался тйхъ
немногихъ и главныхъ фактовъ жизни Ломо
носова, которые дошли до нашего времени,
вйрно держался духа, разлитаго въ творе-
ншхъ Ломоносова, и очень искусно замй-
стилъ пробелы въ жизни Ломоносова воз
можными и вероятными раепространешями
и вымыслами, которые не противорйчатъ
ни извйстнымъ фактамъ. жизни, ни духу
творетй Ломоносова. Такимъ образомъ у
Е. Полевого вышла книга, искусно изло
женная. Н. Полевой, соревиуюшдй веймъ
прошедшимъ успйхамъ, отъ водевиля Абле-
симова, драмъ Иванова и Ильина, до много-
численныхъ драматическихъ опытовъ князя
Шаховского, поревновалъ и успйху брата
своего, К. Полевого,—и изъ хорошей книги
выкроилъ плохую драму, въ которой, ради
драматической шумихи дурного тона и тре-
скучихъ эффектовъ, нарушилъ историческую
истину и изъ характера отца русской уче
ности и литературы сдйлалъ жалкую кари
катуру. Жизнь Ломоносова нисколько не
драматическая, и К. Полевой очень хорошо
поступать, сдйлавъ изъ нея нйчто среднее
между бшграфтй и повйстью. Ломоносовъ
былъ человйкъ съ душой поэтической; мы
охотно допускаемъ въ немъ и талантъ
поэтичестй; но кому же не извйстно, что
наука была преобладающей страстью его, и
что заслуги его въ области науки не
сравненно значительнйе и выше, чймъ въ