114 / 734
219
С0ЧПНЕН1Я В. Г. БЪЛИНСКАГО.
2 2 0
нападки, и при томъ еще ие еовеЬмъ неспра
ведливые, писателей, когда оно знало, что
т£ же самые офицеры гвардш, которые по-
русски объяснялись только по оффшцаль-
нымъ делами службы, геройски жертвовали
■своей жизнью въ битвахъ противъ тЪхъ же
самыхъ французовъ, языкъ которыхъ они
больше любили и лучше знали, чгЬмъ свой
родной?..
Сатира—ложный родъ. Она можетъ сме
шить, если умна и ловка, но смешить, какъ
остроумная карикатура, набросанная на бу
магу карандашемъ даровитаго рисовальщика.
Романъ и повесть выше сатиры. Ихъ цель—
изображать верно, а не карикатурно, не
преувеличенно. Произведетя искусства, они
должны не смешить, не поучать, а разви
вать истину творчески верными изображе-
шемъ дМствительности. Не ихъ дЬдо раз-
суждать, наприм'Ьръ, объ отеческой власти и
сыновнемъ повиновенш: ихъ дЪло— пред
ставить или норму истинныхъ семействен-
ныхъ отношенШ, основанныхъ на любви, на
общемъ сгремленш ко всему справедливому,
доброму, прекрасному, на взаимномъ уваже-
нш къ своему человеческому достоинству,
къ своимъ человеческими правами; или изо
бразить уклонеше отъ этой нормы—произ
води отечественной власти, для корыстныхъ
расчетовъ истребляющей въ дЪтяхъ любовь
къ истине и добру, и необходимое слЬдствш
этого—нравственное искажевш детей, ихъ
неуважеше, неблагодарность къ родителями.
Если ваша картина будетъ верна—ее пой-
мутъ безъ вашихъ разсуждешй. Вы были
только художникомъ и хлопотали изъ того,
чтобъ нарисовать возникшую въ вашей фан
тазш картину, какъ осущеетвленш возмож
ности, скрывавшейся въ самой действитель
ности; и кто ни носмотритъ на эту картину,
всяшй, пораженный ея истинностью, и лучше
п о ч у в с т в у е т ъ и с о з н а е т ъ самъ все
то, что вы стали бы толковать и чего бы
никто не захотЬлъ отъ васъ слушать... Только
берите содержаше для вашихъ картинъ въ
окружающей васъ действительности и не
украшайте, не перестраивайте ея, а изобра
жайте такой, какова она есть на самомъ
деле, да смотрите на нее глазами живой
современности, а не сквозь законтелыя очки
морали, которая была истинна во время оно,
а теперь превратилась въ общш места, мно
гими повторяемый, но уже никого не убе-
ждающш... Идеалы скрываются въ действи
тельности; они—не произвольная игра фан
тазш, не выдумки, не мечты; и въ то же
время идеалы—не списокъ съ действитель
ности, а угаданная умомъ и воспроизведен
ная фантазшй возможность того или другого
явлениг. Фантазш есть только одна изъ глав-
нейшихъ способностей, условливающихъ по
эта; но она одна не составляетъ поэта: ему
нуженъ еще глубоки! умъ, открывающие,
идею въ фактб, общее значете въ част-
номъ явленш. Поэты, которые опираются
на одну фантазш, всегда ищутъ содержанш
своихъ произведен^ за тридевять земель
въ тридесятомъ царстве или въ отдаленной
древности; поэты, вместе съ творческой фан
тазий обладаюпце и глубокими умомъ, на
ходить свои идеалы вокругъ себя. И люди
дивятся, какъ можно съ такими малыми
средствами сделать такъ много, изъ такихъ
простыхъ матершловъ построить такое пре
красное здаше...
Этой творческой фантазшй и этимъ глу
бокими умомъ обладаетъ въ замечательной
степени Гоголь. Подъ его перомъ старое ста
новится новыми, обыкновенное—изящными
и поэтическими. Поэтъ национальный, более
нежели кто-нибудь изъ нашихъ поэтовъ, все
ми читаемый, всеми известный, Гоголь все-
таки не высоко стоить въ сознанш нашей
публики. Это противореча очень естественно
и очень понятно. Комизмъ, юморъ, иронш—
не всеми доступны, и все, что возбуждаетъ
смехъ, обыкновенно считается у большин
ства ниже того, что возбуждаетъ восторги
возвышенный. Всякому легче понять идею,
прямо и положительно выговариваемую, не
жели идею, которая заключаетъ въ себе
смысли противоположный тому, который вы-
ражаютъ слова ея. Комедш—цвети цивили-
зацш, нлодъ развившейся общественности.
Чтобъ понимать комическое, надо стоять на
высокой степени образованности. Аристо-
фанъ были последними великимъ поэтомъ
древней Грецш. Толпе доступенъ только
внешяШ комизмъ: она не понимаетъ, что
есть точки, где комическое сходится съ тра
гическими и возбуждаетъ уже не легшй и
радостный, а болезненный и горьтй смехъ.
Умирая, А в гу ст , повелитель полу-мща, го
ворили своимъ приближенными: «Комедш
кончилась; кажется, я хорошо сыграли свою
роль —рукоплещите же, друзья мои!» Въ
этихъ словахъ глубокШ смысли: въ нихъ
высказалась иронш уже не частной, а исто
рической жизни... И толпа никогда не пой
м е т такой иронш. Такими образомъ поэтъ,
который возбуждаетъ въ читателе сизерцаше
высокаго и прекраснаго и тоску по идеале
изображеншмъ низкаго и пошлаго жизни, въ
глазахъ толпы никогда не можетъ казаться
жрецомъ того же самаго изящнаго, которому
служатъ и поэты, изображавши великое
жизни. Ей всегда будетъ видеться ж а р т ъ
въ его глубокомъ юморе, и смотря на верно
воснроизведенныя явленш пошлой ежеднев
ное™, она не в и д и т изъ-за нихъ незримо-
присутствуюице т у т же светлые образцы.
И еще много времени пройдетъ, и много