236-237 / 338
225
Александра Лаухина-Холтобина
Я давно, так сказать, нащупала один из резервов ее души. Это
юмор. Юмор в 100 лет? Ну да! Я ж не виновата, что за бабой Ма-
риной это водится.
- Юмор? - Повторила она, когда я завела о нем речь, - Юмор
сам чуть не умер, - сбалагурила моя собеседница, и в глазах ее
снова вспыхнул огонек молодости, хранящийся где-то внутри и
оживающий, когда на него подуют.
- Но были когда-нибудь и на Вашей улице праздники?
- А как же? - взялась за свое баба Марина. - Где богатому горе,
там бедному веселье. Праздники сами себе устраивали. Собра-
лись вместе, всем селом - вот уж и праздник. Тут тебе и разгово-
ры и песни, и смех. "Играй, гармонь" видели по телевизору? - Вот
так и у нас было. Я веселая была, после революции в красной ко-
сынке ходила. Издалека, бывало, видели, что Маринка идет. А
Маринка носилась, как флаг по ветру, порядки наводила. До 70-
ти с лишним в колхозе трудилась, да!
- Часто снятся родные края?
- В начале скучала, а теперь привыкла: четверть жизни уже
здесь прожила, рядом с Анютой.
Анюта или Анна Филипповна - ее младшая дочь. Если ме-
рить мерками матери, то у нее сейчас средний возраст - пенси-
онер со стажем. Анна Филипповна приехала в Обоянь по рас-
пределению Воронежского СХИ преподавателем в школу са-
доводов. Обзавелась семьей и осталась здесь навсегда. Сейчас
на заслуженном отдыхе. Профессия ученого агронома для
сельского человека никогда не теряет своей значимости. На
приусадебном участке без него тоже плохо. А у Бычковых аг-
рономов целых два. Да еще неизвестно, который лучше: мать
или дочь. "За одного неученого двух ученых отдают", - шутит
по этому поводу баба Марина.
Недаром двор их летом утопает в цветах, а на огороде каких
только диковинок не растет. Иэто, наверно, еще один маленький
плюс к долголетиюМарины Федоровны.
Правда, в последнее время она стала обижаться на здоровье,
особенно зимой. По ее выражению, у зимы с летом ладу нету.
Трудно ладить и ей с зимними холодами.
- Эх, Вы, а еще сибирячка, - подбадривают ее близкие.
224
Александра Лаухина-Холтобина
думала поливальную машину, только ее надо было руками кру-
тить. Вот крутишь, а вода по шлангу льется на огородную план-
тацию, только с места на место переставляешь.
В колхозе работалось куда интереснее, чем у богача.
- А колхоз богатый был?
- Богат Ермошка: есть собака да кошка, - снова подвернулась
пословица, - Жизнь наладилась только после войны. Дети отош-
ли, внуки выросли, сама еще молодая, семидесяти не было. А тут
опять беда.
- Что Вы имеете в виду?
- А переселение. Заранее сказали, чтобы искали другое место-
жительство. А здесь будет вода.
- Водохранилище?
- Ну да, - молодо, очень молодо для своих лет глядит на меня
Марина Федоровна, все рассказывает, помня многие подробнос-
ти, - А как осталась одна, стала собираться в дорогу. К этому вре-
мени в селе было всего два двора, замок повесить не от кого. Уез-
жала предпоследней, простилась с дорогими могилами, с един-
ственным соседом, с селом, где столько пережила плохого и хо-
рошего, - закончила свой грустный рассказ баба Марина, но в её
голосе не было никакой отрешенности, а в глубине её столетних
глаз еще светилась надежда на что-то хорошее в этой жизни. Та-
кая уж она жизнелюбка и оптимистка в свои 102 года.
В другой раз, когда она возилась на грядке, по-стариковски
старательно и терпеливо выщипывая все до травинки, я еще раз
отвлекла ее от дел. По обыкновению, пожелав доброго здоровья,
спросила, не трудно ли работать на огороде в ее годы.
- А что, разве мне так уж много? - непритворно удивилась ста-
рушка, - Моя мать прожила 104 года, а многие живут еще дольше
и работают.
Вот так. Бабе Марине без всякой геронтологии ясно, как уста-
рела пословица, что сорок лет - бабий век. Для нее сорок лет бы-
ли расцветом молодости. Лет тридцать спустя возраст у нее был
самый средний, и только ближе к столетию пожаловала настоя-
щая старость. И то вполне нормальная, без признаков, по ны-
нешним временам, склероза, без потерь умения срифмовать, ко-
гда нужно, слова и выражения.