228-229 / 338
217
Александра Лаухина-Холтобина
рявшей здоровье в фашистском концлагере. Иникому нет до них
дела. Ни местная власть, ни военкомат, ни какие-нибудь пионе-
ры никогда не вспомнят, не поздравят, не спросят: "Как живешь,
солдатская вдова, не помочь ли чем, великая труженица?". Два
лета подряд они ремонтируют свой дом за свои скромные сбере-
жения от продажи все той же коровы, что пощадили уполномо-
ченные. А что ж совхоз, где проработала всю жизнь? Почему не
поможет? Да, труд для Анастасии Игнатьевны единственный за-
лог долголетия, но не до такой же степени?
- А куда деваться? - любит просто по привычке повторять она
извечный вопрос. Наверное потому, что вся ее жизнь и состояла
из трудных, неразрешимых вопросов.
1990
216
Александра Лаухина-Холтобина
ми, а соломенные объедки от них собрала в мешок - и домой.
Иду, значит, с мешком - то, а сама думаю: не увидел бы кто. А оно,
как назло: валенки на снегу скрипят, что жернова, на ветку ста-
нешь - как из ружья пальнет. Нет, никакой вины в душе не было,
один страх. Я ведь понимала: нельзя же жить, отдавая все, ниче-
го взамен не получая. Ну, дошла. Только разогнулась дух переве-
сти да так и застыла на месте. Навстречу - сам председатель, Ла-
врищев Владимир Михайлович. Оробела я, стою и не знаю, что
делать. А когда еще раз глянула вперед, готовая высыпать хоботья
к ногам начальства, председателя передо мной не было. Он свер-
нул на соседнюю стежку и быстро удалялся в сторону. Долго бы-
ло муторно на душе, пока не убедила себя, что не заметил меня
председатель. На наше счастье весна оказалась дружной, растаял
снег на полях, стали люди собирать прошлогоднее жнивье для
скотины. Сразу полегчало. А спустя долгое время, когда случай
этот, был почти забыт, встретил меня ВладимирМихайлович да и
говорит по-доброму так, улыбнувшись: "Помнишь Игнатьевна,
как я тебя с мякиной-то не заметил?". Вот такая история. Вот та-
кой был человек! Не то, что иные уполномоченные. Из души три
души вынимали.
Это она о специальных сборщиках налогов и недоимок. Про-
слыли они тогда настырными и бессердечными. И, правда, не
очень-то они церемонились с солдатками, стариками и ребятиш-
ками. Бывало, что уводили последнюю корову со двора. Ведь де-
нег не было, работали за трудодни, ничем неоплачиваемые. Дол-
ги же с каждым годом все нарастали. Мама поясняет:
- 300 литров молока, яиц, мяса, шерсти, сколько положено
сдавали, а деньги-то где возьмешь? Слава богу, "упал-намоченые"
попадались мне сознательные: попугают, попугают, но корову
оставят. Повезло. Потом, когда налоги простили, как сто пудов с
души сбросили. Так тяжко никогда уже не было...
Еще бы. После такого ада любая жизнь раем покажется. Вме-
сте с глубокой старостью пришло к ней какое-то умиротворение,
сознание выполненного долга, предельной отдачи сил всему, что
в ней нуждалось. Как же щедры душой люди ее поколения! Ведь
живет далеко не в райских условиях. В старом домишке без вся-
ких удобств, с такой же старенькой сестрой-инвалидкой, поте-